Сенна: 50 лет со дня рождения легенды

[gp2]

Тони Доджинс, «F1 Racing», 2010, #4.

Сенна: 50 лет со дня рождения легенды









Литературный перевод с английского smart_stone




В 50-ю годовщину со дня рождения легенды Формулы-1 Тони Доджинс вспоминает этого необыкновенного человека, его карьеру и размышляет о том, что могло бы быть, если бы не случилась трагедия…



Трудно поверить, что 21 марта этого года Айртону Сенне исполнилось бы 50 лет. Впервые я увидел его на трассе в Донингтоне в августе 1981 года. Я пришел посмотреть этап европейской Формулы-2, и Айртон, в свой первый сезон, победил в гонке поддержки Формулы-Форд-1600.









В гонках Формулы-Форд, как считалось, шансы у всех равны, но в этой было не так. Две машины были стократ лучше других – заводская Van Diemen Сенны и заводская же Royale Рика Морриса. Моррис был опытен и чертовски хорош. В начале сезона он думал о Сенне как об еще одном дикаре-южноамериканце… теперь он знал его лучше.

«В тот день я был поражен, – рассказывал он. – Каждый раз, когда Сенна выходил из поворота Coppice, он использовал не только трассу, но и поребрик и два-три дюйма грязи за ним – не в одном круге, а в каждом. Необычно, потому что управлять машинами Ф-Ф-1600 – это зверский ужас, причем труднее всего быть последовательным. Я раз-другой попадал в грязь, если входил в поворот немного быстрее, чем надо, но он делал это специально».

На протяжении двенадцати следующих лет искусный, чуткий, отрешенный, целеустремленный, беспощадный и загадочный пилот Van Diemen был величайшим на земле спортивным кумиром. Он стал трехкратным чемпионом мира, но даже его несравненного гения оказалось недостаточно, чтобы победить Williams-Renault в 1993 году. Поэтому он, в конце концов, подписал с ними контракт, подведя черту под шестью знаменательными годами своей карьеры за McLaren. Одновременно он вынудил Алена Проста, чемпиона мира и своего главного конкурента, уйти в отставку. Они встретятся еще один раз, на картинговом турнире Филиппа Стрейффа в Париже, перед Рождеством.

«Вы собираетесь в Берси? – спросил меня продавец коллекционных вещей, связанных с Формулой-1, на одном из последних Гран-при сезона. – Не будете возражать, если я передам вам кое-что для Айртона?»

Продавец побывал в Аргентине и встретился с Хуаном Мануэлем Фанхио, который подписал по его просьбе несколько своих портретов в рамке. Один из них немного отличался от других. Он предназначался лично для Сенны; на нем была надпись: «Великому чемпиону».









Турнир в Берси проходил в субботу-воскресенье, и Айртон приехал только к 19 часам в субботу. Устроители отправляли карт самолетом в Бразилию, но у Сенны не было времени испытать его. Так что теперь он лишь успел сделать несколько бешеных кругов для пробы и в том числе устроить весьма приличное столкновение. Я нашел его в зоне для предстартовой подготовки вместе с подругой Адрианой Галиштеу, он был поглощен беседой с разработчиками шасси NAP и двигателя Iame. Такое, вероятно, можно было бы увидеть в час дня в субботу в Монте-Карло: энергия была той же.

«Меня попросили передать вам это, – сказал я человеку, который привык к тому, что каждую минуту его жизни ему вручали фотографии и всякие вещицы. – Думаю, вам могло бы быть интересно…» Портрет был завернут в коричневую бумагу и обвязан тесьмой. Айртон кивнул, положил портрет рядом со своей сумкой с инструментами и продолжил изучать свой карт.

В интересах политкорректности и безоговорочной защиты репутаций следует сказать, что соревнование между звездами Формулы-1 в действительности является командной эстафетой, однако во время практики там царила невероятная атмосфера. Сенна прошел круг за 29.56 секунд и затем обернулся – и это был Сенна. Обычно гонщики не имеют привычки искать журналистов. Особенно гонщики такого калибра, как Сенна. Он задержал на мне взгляд дольше, чем положено: «Я хотел лишь сказать, большое вам спасибо…» Я понял, что послание Фанхио означало для него многое.









Фанхио был включен Сенной в свой собственный избранный пантеон великих спортсменов, наряду с Пеле, Мухаммедом Али и Меджиком Джонсоном. Через некоторое время Айртон выступил в роли распорядителя фотосессии для СМИ, и он был в хорошей форме. Ему очень нравилось в Берси, он встретился со многими людьми, с кем не виделся со времен своих дней в картинге, когда больше всего его огорчало то, что он упустил титул чемпиона мира (он дважды становился вице-чемпионом). Он выглядел расслабленным и с нетерпением ожидал нового «взлета» вместе с Williams.

Прошло всего несколько недель с тех пор, как закончился насыщенный эмоциями сезон – то была Аделаида, где прошла последняя гонка Сенны за McLaren. Мексиканец Джо Рамирез, ближайший друг Айртона, менеджер команды McLaren, переживал приближающийся старт острее, чем кто-либо. Сенна был полон решимости побить Проста, финишировать первым, и, на стартовой решетке, Рамирез сказал ему: «Выиграй гонку, и я буду всегда любить тебя!» Оба были переполнены эмоциями, и Сенна признался, что плакал в машине перед стартом. Он знал, что эта победа, ради которой ему надо будет выложиться на 100%, принесла бы намного больше удовлетворения, чем его победы на Интерлагосе или в Донингтоне в том же году. Победа воли, как Айртон назвал ее.

Даже в пресс-центре, полном закаленных циников, зная, что впереди – долгая ночь и тысяча слов, которую нужно написать, – тебе не надо было быть поклонником Сенны – а я им был, – чтобы поразиться этой остроте. Можно было услышать, как Тина Тернер чеканит свою Simply the Best на концерте, устроенном после гонки. И даже не нужно было знать, что она вызвала Айртона к себе на сцену, чтобы посвятить эту песню ему. Журналисты прекратили стучать по клавиатурам, подняли глаза, почесали голову, встали, пошли за кофе, прервавшись на некоторое время. Это было одно из тех мгновений. Конец потрясающей эры – и все знали это.










Годы спустя Рамирез признавался, что у него сохранились о том дне воспоминания, к которым он не мог заставить себя обратиться. Его мнение о том, что Сенна мог бы осуществить, если бы в то злополучное воскресенье, 1 мая 1994 года, не вмешалась судьба, равно информативно и интересно.

«Он бы закончил свою карьеру в Ferrari, это точно, – говорит Джо. – Я почти вижу, что он провел бы пару успешных лет за Williams и затем перешел в Ferrari, где сделал бы то, что сделал Шумахер».

Лука ди Монтедземоло недавно говорил на ту же самую тему. «Ferrari, – сказал он, – привлекала в свои ряды самых лучших за всю историю гонщиков, за исключением Кларка и Стюарта. Таких, как Прост, Мэнселл и Лауда. В среду вечером, перед Имолой, Сенна приехал в Болонью повидаться со мной и сказал, что хочет гоняться за Ferrari. Он сказал, что не может смириться с тем, что он приезжает в аэропорт с Алези и все глазеют на Жана!»

«Он шутил – я так думаю! – но в то время он был очень близок к нам, потому что мы боролись против электроники, а он страстно желал, чтобы гонщики могли доказать, на что способны, без нее. Завоевать титул чемпиона мира с Ferrari – это нечто совсем иное. Это уважение, поддержка и последователи, вот почему Айртон хотел прийти сюда».

Тогда в Ferrari не были готовы к Сенне, но он смог бы заключить с ними сделку в 1996 году, которую, в конечном счете, заключил Михаэль. К тому времени ему было бы 36 лет, и 12 из них были посвящены карьере в Формуле-1, которая естественно следовала бы к своему закату.

Уже появлялись свидетельства, что Сенна становился более зрелым и мягким. Подиум в Аделаиде и соревнование по картингу в Берси стали доказательствами восстановления отношений с Простом. А еще его кажущееся желание ослабить нарастающее соперничество с Шумахером, когда Сенна заставлял нас называть его «конкурентом», а не «противником».

Привилегированные замкнутые условия, в которых жил Сенна, контрастировали с вопиющей бедностью, в которой жила большая часть населения в его стране. Несмотря на это – или, возможно, благодаря этому – он был героем для миллионов, почти божеством. Даже у бедняков есть телевизор, и подвиги Айртона, транслирующиеся каждые две недели, стали объединяющей силой. Размеры ее по-настоящему можно было оценить только в те три дня национального траура после Имолы-94, когда и стар и млад, не сдерживаясь, изливали свое горе.

По мере того, как он становился старше, Сенна всё больше осознавал влияние, которое мог оказывать на окружающих. Он хотел, чтобы его компания Ayrton Senna Group, — сформированная в 1992 году, после того как он взял на работу адвоката и менеджера IMG Джулиана Джейкоби, — стала независимой от его гоночной карьеры. Будучи уже дилером Ford, в ноябре 1993 года он подписал контракт на импорт Audi, а три месяца спустя выпустил первое издание комиксов Senninha («Маленький Сенна»). Тираж был почти 4 миллиона, комиксы бесплатно раздавались в школах и как приложение к журналам; идея была в том, чтобы продавать журнал, выходящий раз в две недели, за доллар, а прибыль передавать нуждающимся и в детские благотворительные учреждения.

Характер Сенны был сложным и противоречивым. Как и многих, кто страдает от застенчивости и сосредоточен на внутренних переживаниях, его часто называли высокомерным. Однако высокомерные люди относятся к окружающим пренебрежительно; они обычно не думают по полминуты, прежде чем ответить на вопрос. Сенна мог быть беспощадным и зацикленным на своей цели до степени самопоглощенности, но он был также чувствительным, открытым и скромным. Таким он был дома в узком кругу своей семьи и близких друзей; но он мог также быть недоверчивым к навязчивым людям.

«Его огромная популярность могла мешать ему, но он никогда не отказывал в общении ребенку, – говорит Рамирез. – Он любил детей; он любил их честность и простоту, и он хотел помогать им, если мог это сделать».

Дружба Сенны с профессором Сидом Уоткинсом, который в течение многих десятилетий был уполномоченным Формулы-1 по медицинским вопросам и безопасности, также красноречивей всяких слов. Впервые они встретились, когда Айртон слишком переволновался из-за судорог в плече после его второго Гран-при, и Сид сказал ему, довольно резко, что это не смертельно. Они стали ближе, когда Уоткинс лечил его от неврита лицевого нерва в конце того же года.









В своей книге «Жизнь на пределе» («Life at the Limit») Уоткинс рассказывает, как, годы спустя, Сенна ответил на письмо племянника Уоткинса, Мэттью, согласившись выступить перед учениками школы Лоретто в Шотландии, которую посетил Джим Кларк, и ответить на их вопросы. Когда его попросили рассказать о планах на будущее, Сенна ответил, что это «семья, женитьба и некоторая доля спокойствия».

Позже, в доме заместителя директора школы, Сенну вовлекли в глубокий религиозный диспут с епископом Трурским, который также присутствовал в аудитории и собирался провести воскресное богослужение в школьной часовне.

«Тем же вечером, позднее, Айртон вернулся в Португалию, – рассказывает Уоткинс, – оставив учеников и школьный персонал раздумывать об этом экстраординарном человеке и переосмысливать свои представления о гонщиках. В воскресенье епископ Трурский начал свою проповедь с признания, что и в духовном отношении, и в беседе его, как проповедника, превзошел Айртон Сенна».

Признаюсь, я никогда не видел аудитории, бывшей слегка навеселе при этом, столь безоговорочно плененной говорящим, как в тот день, когда Сенна выступал на церемонии вручения наград журнала Autosport в Лондоне, вскоре после того, как завоевал свой третий чемпионский титул. Как говорится в пословице, тем вечером можно было услышать, как «муха пролетела». Личность Сенны была неотразимой, вне всякий сомнений.









Смог бы Сенна, в конце концов, стать крупной политической фигурой в Бразилии? Это спорно. Как-то он сказал, что у него нет политических амбиций, потому что без должного понимания некоторых вещей он не сможет увидеть, как принести настоящую пользу. «И мне не нравится политика, потому что я считаю ее по большей части делом бесчестным», – добавил он тогда. Рамирез, тем не менее, думает, что Сенна, скорей всего, смог бы возвыситься над этим.

«Не могу себе представить его в качестве владельца команды, честно говоря. Айртон помог бы своему племяннику Бруно, это точно, и Бруно уже давно был бы в Формуле-1. Айртон помогал бы своей стране, потому что он очень любил ее. И я вообще не удивился бы, увидев его в политике – как Карлос Ройтеманн в Аргентине, и даже более того».

«Он был невероятно популярен, и его трогали проблемы. Он был одним из тех людей, которые, за что бы они ни взялись, добивались успеха, благодаря тому, как они управляли своей жизнью. Я учился у него, как и все, кто работал с ним бок о бок. Его уверенность в себе была заразительной».

Айртон Сенна затронул жизни очень многих людей, включая мою. Вскоре после его гибели журнал Paris Match опубликовал три цветных фотографии на разворот. На одной был изображен его разбитый Williams; на другой, что казалось в некотором смысле странным, было содержимое его дипломата в тот последний уик-энд в Имоле; на третьей – офис его компании Ayrton Senna Group в Сан-Паулу. И там, на стене, был портрет Фанхио, который я передал ему в Берси. Увидев это, я так и замер на месте. Было необыкновенно приятно стать частью его мира, пусть даже в такой малой степени и только в качестве человека, передавшего ему подарок.