Когда трава была зеленее. Интервью с Филом Хиллом. (1978 год).

[gp2]

Когда трава была зеленее


Морис Хэмилтон побывал в Калифорнии и встретился с Филом Хиллом, первым – и единственным – чемпионом мира из Америки.


Литературный перевод с английского aksioma
(по материалам «Autosport» от 25.05.1978).


Кофейня «Mannie’s» не относится к тем калифорнийским заведениям, где вы ожидали бы за ланчем встретить чемпиона мира. Спрятанная в переулке Санта-Моника, эта непретенциозная закусочная с самообслуживанием предлагает неплохую еду по еще более хорошим ценам. И почти каждый день один из величайших гонщиков в истории мирового автоспорта тихо проходит вместе со всей очередью мимо мясных хлебцев и блинчиков из тертого картофеля. Почтительное обслуживание лакеев в шикарной обстановке – не для этого человека. Для большинства людей в «Mannie’s» он просто еще один посетитель – и именно это нравится Филиппу Т. Хиллу-младшему. Ему всегда это нравилось.



Чемпион мира 1961 года в своей мастерской в Санта-Монике, где он реставрирует классические американские машины 30-х годов.


Могу поспорить, если Марио Андретти выиграет чемпионат мира, какой-нибудь мало знающий журналист обязательно назовет этого парня из Пенсильвании «первым американским чемпионом мира». И такие заголовки не стоит рассматривать как нападки на калифорнийца, выигравшего титул в 1961 году. Фил Хилл участвовал в гонках не ради своего лоска. Он предпочитал компанию классической музыки людскому водовороту, который считается частью мира автогонок. Просто так случилось, что Фил Хилл умел водить гоночные машины – и делал это хорошо.

Сейчас Фил Хилл реставрирует американские классические машины, начиная с тридцатых годов выпуска в скромной мастерской площадью 8500 квадратных футов в Санта-Монике. Хилл всегда увлекался коллекционированием и реставрацией классических автомобилей (первой его работой был принадлежавший его тете Pierce Arrow в 1953 году) и, еще не успев толком это осознать, он оказался в реставрационном бизнесе, благодаря своей ставшей широко известной репутации. Сейчас у него работают 17 человек, а в магазине выстроилось множество автомобилей, нуждающихся в лечении. Обычный список пациентов включает в себя Packard 1930 года с шасси от Proux, 7,7-литровый Grosser Mercedes, 10-литровый Hispano Suiza Type 68 1934 года и 12-цилиндровый Packard 1934 года.



Хилл работает над Packards V12 1934 года в своей мастерской


Машины заботливо разбираются и их части раскладываются в порядке, который придает мастерской особый облик. Детали кузовов украшают балки, в то время как коробочки и стаканчики для бумаги, наполненные аккуратно отмаркированными болтами и гайками, соседствуют с крышками от обувных коробок, в которые натыканы клапаны и другие незаменимые механические шедевры сорокалетней давности. Хилл в реставрационном бизнесе уже около четырех лет, и его компания планирует заняться еще обивкой и покраской.
«Мне нравится думать, что у нас хорошая репутация», - сказал Фил, после того, как, надев очки, помог вернуть к жизни V12 Packard.


Фото-воспоминания

Вместо того чтобы сидеть в офисе и полировать свои трофеи, Хилл предпочитает быть в центре событий, приложить руку к каждой машине. Фил забросил все связи со своим гоночным прошлым. По стенам не висят лавровые венки, на двери нет изысканной таблички с именем, сообщающей миру, кем является ее хозяин. Записки и памятки мнутся и шуршат на длинной доске, а на самом ее краю, между фотографиями классических машин втиснуты несколько фото-напоминаний о его гоночных днях. Кажется, они добавлены позже, как характерная деталь, для личного удовольствия Хилла – а если вы тоже хотите на них взглянуть, что ж, он не возражает.
Естественно, там есть снимок этого американца на пути к первой из трех побед в Ле-Мане и его знакомое худощавое лицо на портрете за рулем чемпионской Ferrari V6. Другой фотограф запечатлел Фила на спортпрототипе Tipo 246 V6, когда он прокладывал дорогу сквозь туман и дождь, ставшие «гвоздем программы» во время 1000 миль Нюрбургринга в 1961 году. Хилл был мастером дождя, но именно в той гонке его – лидера – развернуло, и он сильно помял свою Ferrari. Нужно добавить, что условия были столь ужасны, что от холода и дождя пропадало зажигание, и час Хилла пробил, когда он уже на голову разбил всех преследователей и, к их негодованию, побил рекорд для спортивных машин на пятнадцать секунд!
Нюрбургринг наравне со Спа был одной из любимых трасс Хилла, и их отсутствие в нынешнем календаре гонок Гран-при угнетает его.
«Мне было действительно жаль, что эти две трассы исключили. Я думаю, так называемое повышение безопасности перешло все границы. Скорости все растут и растут до такой степени, что трассы уже не могут соответствовать машинам. Трассы либо улучшают, либо вообще выбрасывают. Это мне кажется неправильным, как будто хвост начинает вилять собакой».
Интересно отметить, что Ferrari часто фигурирует на фотографиях. Ford или Chaparral не видно. Но ведь и большинства своих успехов Хилл добился за рулем алого скакуна из конюшни Гарцующего Жеребца.


Годы в Ferrari

Его дружба с Ferrari началась в 1955 году в Ле-Мане. Следующий сезон он провел в частной команде спортпрототипов и стал лучшим гонщиком этой серии. Его победа в Ле-Мане в 1958 году ничуть не притупила его желания попасть в Формулу-1, а Ferrari только добавляла огоньку, продолжая помахивать приманкой Гран-при перед его носом. И американец, наконец, взял все в свои руки, выступив на Maserati 250F на Гран-при Франции. В Ferrari смягчились и посадили его за руль машины Формулы-1 в Монце, где он лидировал в гонке, обеспечив себе обожание болельщиков.
С этого момента он надел мантию гонщика Ferrari и тем самым облачился в «колючий плащ политики и давления», в котором этот калифорниец по всему миру чувствовал себя на пит-лейн, словно слишком сильно взведенная пружина.
Для тех, кто обожествляет пределы Маранелло, у Феррари есть особая аура и почти мистическое преклонение перед людьми, которые водят его машины. От гонщиков Ferrari прошедших лет ждут, что они с закрытыми глазами будут трепетно вспоминать, как они были «избраны», и рассказывать, как прекрасно это было, несмотря на все склоки и истерию, которые были неотъемлемой частью жизни в Sefac Ferrari.
Несколько лет назад Фил Хилл сел и записал кое-что из своего опыта в команде и, вместе с некоторыми мыслями по этому поводу, это составило главу в книге Стэна Грэйсона «Феррари. Человек. Автомобили» (издано «Automobile Quarterly Publications»). Читать воспоминания Хилла весьма увлекательно.
Он отбрасывает розовые очки и вскрывает этот мир движения и роскоши своим прямым и честным стилем, который не оставляет у читателя сомнений относительно жизни подчиненного Коммендаторе. Это напоминало гипнотический ад, где человек бился головой о кирпичную стену, но не возражал, потому что это была лучшая кирпичная кладка в мире. Как писал Хилл: «Ferrari была вершиной пика, и мне нравилось быть его частью». В умении жить на шероховатом крае пика Ferrari были свои трудности, и Хилл прошел через них. Ему пришлось научиться итальянскому способу вести дела, понять их социальную систему, где гонщика нанимали за его умения за рулем, а механику платили за сноровку в обращении с гаечным ключом, – и никому не следовало вторгаться на чужую территорию.



Фотографии на стене, большинство Ferrari, вызывают много воспоминаний.


Хилл прекрасно резюмирует в своих воспоминаниях: «Чтобы не наступить ни на чью любимую мозоль, приходилось ступать действительно осторожно, и поначалу я все время топтался не там, где надо. Например, когда я впервые тестировал машину на трассе в Модене, я пришел и четко сказал механиком, что было не так, и что, как я думал, им нужно было исправить, а потом смотрел в растерянности и изумлении, как они занимались всякими пустяками и просто теряли время, прежде чем с громким «Ага!» перейти к тому, о чем я им сказал 20 минут назад. Я сжевал целую кучу Гелусила, пока не понял правила игры: нельзя говорить им, что я знаю, в чем проблема, нужно описать ее, изобразить загадку и дать им самим догадаться, в чем дело».


Сон о Коммендаторе

Сейчас Хилл так далек от махинаций в Модене, как только можно, и тем не менее, он признает, что воспоминания о Феррари еще не исчезли. «От Феррари невозможно избавиться. Он всегда здесь, – сказал он, указывая на свою голову. – Да хоть этот сон…»
В 1971 году Хиллу приснилось, что он в Мехико или в Южной Африке, он не понял, в каком городе, но он видел людей, которые, как он знал, занимаются гонками. К его удивлению – и беспокойству, поскольку Хилл недавно написал довольно откровенную статью о своем бывшем работодателе, – появился Феррари. Феррари вежливо поприветствовал Хилла, и все шло отлично. Затем «Старик» вдруг выдал несколько фраз в оскорбительной манере и, все в возрастающем гневе, упал на спину и разбил голову о тротуар. Подумав, что Феррари может умереть, Хилл рванулся к нему в панике, но Энцо вдруг начал «сморщиваться, усыхать, становясь все меньше и меньше, пока не стал всего два фута ростом». Хилл подобрал Феррари и понес. «Внезапно он пришел в себя, – мне показалось, что он все это время притворялся, - и укусил меня за руку так сильно, что я уронил его. И потом я проснулся».
Такое долгоиграющее влияние Энцо Феррари оказал даже на столь погруженного в себя и задумчивого человека, как Фил Хилл. И именно Феррари, используя эмоциональное и артистическое воздействие, убедил Хилла подписать новый контракт после успешного для него 1961 года. Чемпион мира один раз позволил сердцу взять верх над рассудком – и дорого заплатил за это. Многие ключевые специалисты ушли из Ferrari, чтобы основать злосчастную ATS, и бедняга Хилл стал козлом отпущения для провалившейся Ferrari. «Нет ничего более обескураживающего, чем провальный сезон после успешного», – говорил Хилл, имея в виду 1962 год. К концу сезона Хиллу все это надоело, и он присоединился к своим бывшим коллегам из Ferrari. Это было еще одной ошибкой, как он вспоминает: «Они откусили больше, чем могли прожевать. Изначально у этого проекта были грандиозные планы, и финансировалось все неплохо, как казалось. У них были огромные мастерские, у них был даже свой завод, – но пара отказов кредиторов, и все лопнуло. А что касается машины… Ну, ATS была самой ужасной вещью, которую я видел в своей жизни!». Хилл перешел в Cooper, но эта команда знавала лучшие дни, и дела его здесь шли не лучше.
Фил провел последние годы своей гоночной карьеры в спортпрототипах. Он играл ключевую роль в первичной разработке колоссального проекта Ford, и потом бросался из крайности в крайность, пока не попал в маленькую, но новаторскую команду Chapparal.
«Меня уже тошнило от всей этой политики в Ford, – говорит он. – А потом еще встал вопрос денег. Мне нравилось, как Джим Холл вел дела, и я решил перейти в Chapparal. Об этом решении я никогда не жалел, потому что время в этой команде было лучшим за всю мою карьеру.
Холл был смышленым парнем, и знал все о рукотворной прижимной силе и о динамике на высоких скоростях. Он использовал антикрылья и другие интересные приспособления, например, автоматический люк в передней части 2F (дверца, разработанная так, что она открывалась на скорости больше 140 миль/час, и таким образом сбрасывала лишнюю прижимную силу). Все это было очень хитрыми штуковинами. Очень умно».
Хилл выиграл 1000 миль Нюрбургринга в 1966 году в паре с Бонье на 2D (сломался стеклоочиститель, и Хилл управлял им вручную!), но, возможно, в стане команды его больше помнят за победу в BOAC500 в Брендс-Хетч в 1967 году. Легендарную 2F вели несколько человек, и напарником Хилла был Майк Спенс. Это должно было стать последней гонкой Хилла. Он тихо вернулся в Калифорнию, так же тихо вышел в отставку, но не предался безделью. Это совершенно в его духе.


Формула-1 сегодня

Фил участвует в организации Гран-при США-Запад в близлежащем Лонг-Биче, так что он может смотреть гонки Гран-при семидесятых, что называется, из первого ряда. Много денег утекло с тех пор, как Хилл сам сидел за рулем, и, суммируя все изменения, которые произошли в Формуле-1, он говорит о «приходе больших денег и большого самомнения». Возможно, Хилл и был скромным чемпионом, но он всегда думал о своих поклонниках, и в конце прошлого года поведение парочки его наследников на чемпионском троне его неприятно поразило.
«По-моему, эти ребята несколько обязаны зрителям. Если для этого не было какой-то серьезной причины, то я считаю это оскорбительным хамством. Я что, старомоден?»
Возможно, по некоторым из сегодняшних стандартов, так и есть. Но что, вы когда-то слышали про чемпиона мира, который по уши занят с Packards и ходит перекусить в соседнее кафе?