Кристиан Тортора. "Последний вираж. Пять лет с Жилем Вильнёвым."

[gp2]

Глава 9. Будущее.

На следующее утро Гастон Парент позвонил мне. Я не разговаривал с ним с воскресенья, так как он оставался у себя в состоянии прострации, отказываясь встречаться с кем-либо, и даже не пошел на похороны, не имея на это физических сил. Я успокоился, поняв, что он в состоянии действовать. Мы встретились с ним у родителей Жиля. Жак, его брат, тоже был там, и нам пришлось обсудить будущее.
На протяжении многих дней, во время открытых линий со слушателями, высказывалась мысль о необходимости присутствия Жака в Формуле-1. Мы пообещали ему, что через некоторое время займемся этим вплотную. Затем Гастон улетел в Монако, так как у него оставалась там невыразимо сложная задача – распорядиться наследством Жиля…
Для меня жизнь возобновилась, и я также улетел в Монако, чтобы присутствовать на Гран-при.
Но все теперь изменилось, все было не так, как прежде, и я не знал, к какой машине подходить в боксах.
Самый великий пилот в истории автомобильного спорта, другом которого я имел счастье быть, исчез. Мои коллеги не выразили мне знаков сочувствия, которых мне было бы достаточно, чтобы забыть ужасные дни, пережитые мной недавно.
Я провел свой репортаж о гонке без страсти. Гастон заперся в прекрасной вилле на улице Жирофле, чтобы начать свою трудную работу. Джоан по понятным причинам предпочла остаться в Нью-Йорке, чтобы отдохнуть.
Мое присутствие на этапе помогло мне начать предварительные переговоры с одной из конюшен и серьезным итальянским спонсором по поводу Жака, как я сделал это в прошлом году с Arrows для этапов в Монреале и Лас-Вегасе. Дело продвигается хорошо, Гастон уже готов подключиться, поэтому это лишь вопрос времени.
Можно уже не сомневаться, что вскоре в Формуле-1 появится второй Вильнев, но ничто не сможет стереть Жиля из нашей памяти, особенно если однажды Жак Вильнев стартует на Гран-при Канады на трассе Жиля Вильнева в Монреале…

[gp2]

1976 год. На March Рона Денниса




Трасса на острове Нотр-Дам теперь носит имя Жиля Вильнева





Его жена Джоан






Жиль Вильнев




Жиль Вильнев только что выиграл Гран-при Монреаля























Жиль и Жак Вильневы





Джоди Шектер и Жиль Вильнев






Жиль вместе со своими отцом и матерью, а также женой Джоан и сыном






Жиль и его супруга, счастливая пара.












На телепередаче вместе с Жилем Лятюлипом в 1979 году





2 июня 1979 года, Гран-при Франции в Дижоне, Рене Арну, Жан-Пьер Жабуй и Жиль Вильнев







Гонка Чемпионов (Брэндс-Хэтч) в 1979 году








Гонка чемпионов, 1979 год





В Зандвоорте в 1979 году













Его супруга Джоан














Его дочь Мелани и его сын Жак






Его победа в Монако в 1981 году







Зольдер. Перед фатальной гонкой в компании с Кристианом Тортора






Авария.


















































После аварии





В церкви в Бертье






Джоан Вильнев на выходе из церкви в Бертье под руку с Премьер министром Канады Пьером Элиотом Трюдо






На Восточном кладбище Монреаля

[gp2]

Эпилог. Страсти по святому Жилю.

«Умереть молодым позволяет человеку, особенный талант которого возвышает его над себе подобными, стать бессмертным».

Сухая констатация этой фразы может показаться ложной со строго лингвистической точки зрения. Принципиальная основа бессмертия действительно состоит в том, чтобы оставаться вечно живым…
Однако новейшая история человечества изобилует примерами, опровергающими эту мысль, и быстрый просмотр таких различных сфер как мифология, музыка, кино или политика позволит проиллюстрировать это противоречие: Икар, Вольфганг Амадей Моцарт, Жерар Филипп или Джон Фицджеральд Кеннеди, все они ушли очень молодыми, и их современники провозгласили их потерю невосполнимой, так как у них не хватило материального времени, чтобы полностью реализовать себя.
Это все так, но имеется в виду именно то, что делает их бессмертными: какими бы ни были люди, великими или обычными, все примерно равны, и нормальная продолжительность жизни иногда приводит к разочарованию по отношению к тем, кого считают «сверхчеловеком». В течение нескольких десятилетий они неизбежно совершают ошибку, и какой бы минимальной она ни была, она подрывает их прежние заслуги.
Жиль Вильнев был и навсегда останется одним из этих «сверхчеловеков» по одной простой причине: спортсмену, и в особенности пилоту Гран-при, регрессировать, или даже оставаться на одном уровне, означает пасть; и уже никогда не удастся очиститься от отголосков этого падения, а Жиль так и не достиг вершины своего искусства.
А это искусство, в отличие от Ники Лауды или даже Карлоса Ройтемана, состояло не в том, чтобы вычислять, сколько очков в чемпионате мира может принести ему то или иное поведение на трассе. Нет, Жиль не был счетоводом. Его настоящим умением, которое возвышало его над другими пилотами Формулы-1, было выжать максимум возможного из своей машины, насколько бы мало-конкурентоспособной она ни была, и какими бы ни были обстоятельства.
Его называли эквилибристом, так как он выбирал такой темп для своей Ferrari, что любая ошибка, даже в несколько миллиметров, могла стать для него фатальной. Для большого количества пилотов, вести болид Формулы-1 на пределе, означает просто оставаться на трассе. Жиль был не из таких: он настолько отодвигал этот предел, что ширина трассы оказывалась странным образом ограничена, причем настолько сильно, что лишь немного превышала ширину его машины. Когда, следуя необратимому физическому закону, малейшая песчинка попадала на его тщательнейшим образом смазанные шестеренки, наказание следовало незамедлительно: его сверкающая Ferrari ужасающе вылетала с трассы. Таких примеров достаточно, но каждый раз Жиль оставался целым и невредимым, усиливая наше тайное убеждение, что он действительно стал бессмертным.
Такими были Гран-при Японии 1977 года, где его Ferrari взлетела в воздух, Гран-при Франции 1979 года, где произошла его эпическая дуэль с Рене Арну, которая останется в анналах самым великим моментом современного автомобильного спорта, Гран-при Голландии 1980 года, где его жажда победы была настолько сильной, что он приехал в свои боксы на трех колесах, после аварии, в результате которой сломалась пополам его задняя подвеска, Гран-при Италии 1980 года, когда его Ferrari «взорвалась» после удара о рельс на скорости 280 километров в час, и ужасающий балет на Гран-при Канады 1981 года, когда ему удалось подчинить собственной воле законы гравитации, несмотря на сломанный передний элерон, который полностью закрывал ему видимость.
Примеров «чудес, а ля Вильнев» хватает, но мы предпочитаем вспоминать другие, те которые приводили его к победам. В этом смысле, если его победы в Монреале 1978 года, в Къялями, Лонг-Бич и Уоткинс-Глен 1979 года, можно назвать красивыми, то победы на трассах Монако и Харама 1981 года являются по-настоящему великими. Укротить на медленной трассе Княжества монегасков болид с турбо-мотором казалось невозможно: Жилю это удалось. Сопротивляться в течение всего Гран-при Испании яростному пелотону, который составляли Жак Лафит, Джон Уотсон, Карлос Ройтеман и Элио де Анжелис, машины которых намного лучше держали трассу, казалось невозможно: Жилю это удалось.
Родившись в Шамбли, прожив все свое детство в маленькой деревне Бертье, в тридцати километрах от Монреаля, Жиль, как и его брат Жак, который на два года младше, имел лишь одну страсть – скорость. Все способы были хороши, лишь бы подчинить себе имеющееся в его распоряжении движущееся средство, начиная с мотоциклов, картов и снегоходов, до первых автомобилей. Одним из первых автомобилей Жиля была необычная чехословацкая Skoda со сломанным стартером, основными характеристиками которой были – мотор сзади и полный привод. Она стала легендой окрестностей Бертье. Каждый вечер в местечке под названием Сен-Томас собиралась толпа, у которой был шанс увидеть трудный и длинный вираж. Какими бы ни были погодные условия, человек двадцать ожидали появления Жиля: Skoda влетала как ураган, бросалась в поворот, вставала на два колеса, а затем, неизбежно, принимала исходное положение. Жиль не боялся перевернуться, но примечательный факт, этого не случилось ни разу!
Когда он стал пилотом Формулы-1, известная Скудерия Ferrari предоставила ему возможность удовлетворить свою страсть, и он тут же приобрел три самые лучшие игрушки, которые когда-либо мог себе представить: вертолет, внедорожник и катер. Но это были не обычные игрушки, в своих сферах они входили в число самых лучших.
Первый вертолет, который Жиль нанял у Вальтера Вольфа, позволил ему приобрести опыт перед тем, как купить в очень скором времени великолепный Agusta с убирающимися шасси, который бесспорно является самым продвинутым из современных вертолетов. Для Жиля пилотировать вертолет было тем же самым, что и управлять на пределе болидом Формулы-1, настоящей игрой, вызовом естественным законам. Анекдотов по этому поводу хватало, и достоверных, и преувеличенных итальянской прессой, способной обожествлять живого героя своей «Скудерии». Рассказывали, что он при посадке в Альпах в снежный буран задел верхушки деревьев, что итальянская военная авиация однажды устроила за ним охоту, что, заблудившись, он приземлился на паркинге рядом с шоссе, чтобы спросить дорогу у изумленных водителей. Рассказывали об этом и о многом еще, но Жиль оставался очень сдержанным по отношению к своим воздушным подвигам. Это, по его мнению, касалось только его личной жизни, а он никому не позволял в нее вмешиваться.
Вертолет был полезен для Жиля, так как он часто покидал свой дом в Монако, в который никогда не ступала нога журналиста, чтобы добраться до испытательной трассы Ferrari во Фиорано. Однажды на просьбу сравнить путешествие Монако-Фиорано на вертолете и автомобиле, он заявил, что это «почти одно и то же». Из этого сделали вывод, что если его Ferrari выкатится на полной скорости на итальянские автотрассы, маленьким Fiat лучше будет посторониться, иначе они рискуют взлететь…
У Жиля была особенная любовь и к бездорожью: его замечательный Ford Bronco, настоящий прототип, который он наполовину сконструировал своими руками, благодаря специальным деталям, не был предназначен для того, чтобы добираться до мест, доступных обычным машинам: он был нужен для занятий настоящим альпинизмом! Его большой друг Патрик Тамбэ однажды признался, что выезд на бездорожье с Жилем превращался в незабываемое приключение. Bronco взбирался на все возможные вершины, обмотанный и затянутый со всех сторон. Он также не поддавался силе тяжести. И ответственным за крепление безоговорочно был Патрик Тамбэ, потому что Вильнев, как более опытный, не доверял руль никому, даже пилоту Гран-при…
Катер стал одним из последних увлечений Жиля, и целый год он постоянно выезжал на нем и не переставал его «доводить», как только у него выдавалась свободная минутка. Пришвартованный в порту Монако, этот катер был одним из самых экстравагантных: он выдавал две с половиной тысячи лошадей, и его восьмицилиндровый мотор производил звук, способный восхитить даже самого тяжелого меломана.
Жиль говорил: «Прийти к финишу третьим или вторым меня не устраивает. Меня интересует только победа». Он руководствовался этим принципом, рискуя все потерять, даже ценные очки в чемпионате мира. О нем сложилось двоякое мнение: с одной стороны, он по-прежнему обладал экстраординарными качествами и сохранял свою жажду побед, с другой стороны, в глазах зрителей он сильно отличался от других пилотов. На протяжении почти шести лет Гран-при делились на те, где Жиль принимал участие…, и остальные.
В большинстве своем зрители ездили за ним, чтобы им восхищаться: он был живым богом в своем родном Квебеке, сверхчеловеком для итальянцев, которые увидели в нем легендарные качества великого Тацио Нуволари: блеск и неистовство; и объектом восхищения для остального мира. Когда временами Жилю удавалось сублимировать свои возможности и возможности своей Ferrari, забывались его проблемы и возрождалась вера в его будущее.
Вопрос, который навсегда останется без ответа, касается будущего Вильнева. Покинул бы он Скудерию Ferrari, которая дала ему возможность совершить экстраординарные подвиги, но в то же время с таким постоянством лишала его прекрасных результатов из-за очень слабой конкурентоспособности своих машин и относительной ненадежности своих турбокомпрессорных моторов?
Вполне вероятно, так как с начала этого года в голове Жиля появились гигантские планы, которые, в случае исполнения, могли бы сделать его имя еще более бессмертным в истории автомобильного спорта…
И последнее о чем нам хотелось бы сказать, воздавая дань уважения Жилю Вильневу, и извиняясь за ограниченность словарного запаса, которая не позволит нам выразить наше настоящее восхищение по отношению к нему, касается одного факта, с виду незначительного, и о котором до трагической даты 8 мая 1982 года знали лишь несколько Квебекцев. Жиль действительно родился 18 января в Шамбли, но не в 1952 году, как он указал в начале своей карьеры в Формуле-1, а в 1950. Когда он впервые сел за руль болида Гран-при, McLaren M23, 16 июля 1977 года в Сильверстоуне, на самом деле ему уже было двадцать семь лет. Никто и никогда не знал об этом, и конечно даже Скудерия Ferrari. А Жиль так объяснял это омоложение: в Формуле-1 два лишних года имеют важный гандикап в глазах конструкторов, которые всегда предпочтут молодую надежду возрастному пилоту. Это правда, но мы можем сказать, если конечно Жиль нам позволит, что у него не было необходимости в этих маленьких стратегических хитростях, чтобы заручиться доверием конструкторов. Они прежде всего отдают предпочтение таланту, и нет никаких сомнений, что Жиль обладал им в большей степени, чем кто-то еще.
Именно благодаря этой особенности и отважной манере, в которой он ее проявлял, он останется бессмертным в наших глазах. Так же как Икар, Вольфганг Амадей Моцарт, Жерар Филипп, Джон Фицджеральд Кеннеди и все те, кто на протяжении веков человеческой истории давал повод для вечного восхищения.

Дидье Брайон
из Grand Prix international

***


Выражаю благодарность Виталию Алексину за литературный перевод этой книги на русский язык.

[Игорь Тарасов]

Вот про автора этой книги такая новость

"Комментатор франкоязычного канадского канала RDS Кристиан Тортора настолько предан Формуле-1, что рискнул собственным здоровьем ради зрителей.

Перед Гран-при Монако Тортора почувствовал себя плохо и обратился к Медицинскому делегату FIA Жаку Тропно. Тот отправил комментатора в больницу имени Княгини Грейс, где вердикт врачей оказался неутешительным: комментатору требовалось коронарное шунтирование. “Но у меня же Гран-при Монако!”, - заявил Тортора и отправился восвояси.

Успешно откомментировав гонку журналист приехал в Монреаль, где встретился с другим доктором. Просмотрев эпикриз врачей из Монако тот настоял на немедленной госпитализации: “Нет. У меня же Гран-при Канады!”, - заявил Тортора.

В итоге, после финиша гонки в Монреале Тортора отправился прямо на операционный стол и в настоящий момент успешно восстанавливается.

Мы желаем Кристиану скорейшего выздоровления и шлем ему пламенный привет!"

http://www.formulamag.com/news/6762