Алан Хенри. Макс Мосли - герой или злодей?

[gp2]

Алан Хенри («F1 Racing», 2009, #11)


Литературный перевод с английского языка – Эль

«Он проделал великолепную работу для Формулы–1»
Лука ди Монтедземоло

«Некоторые из решений, совершенных FIA за последнее время – ужасны» Джоди Шектер

«Есть очень мало людей, которые оказали такое же влияние на безопасность, как Макс»
Герхард Бергер

«Власть Макса над спортом - тоталитарна»
сэр Джеки Стюарт

Макс Мосли – герой или злодей?

Макс Мосли был президентом FIA последние 18 лет. Но Алан Хенри знает его в течение 40 лет. И кто же лучше него знает, где настоящий человек, а где выдумка?

Это было в Сильверстоуне, весной 1967 года, тогда Макс Руфус Мосли действительно вышел испод могучей тени своего отца сэра Освальда – «известного» политика. Тогда успешный юрист, специализирующийся на патентах и законах о товарных знаках, 27-летний сын предвоенного лидера партии Британских фашистов, занялся автогонками и наслаждался успехом на колесах машин гоночного клуба «U2».

В те далекие дни, задолго до электронных систем измерения времени и сопровождающих их распечатках, время практик записывалось на листе бумаге и вывешивалось на доске руководством гонок. Макс возвращался в толпе толкающихся участников соревнований, пытающихся увидеть свой результат прохождения круга, когда неизвестный голос позади него заставил его сердце учащенно биться. «Мосли», – сказал голос задумчиво. – «Мосли. Может быть родственник Альфа Мосли, производителя гоночных кузовов». Макс снова выдохнул. Наконец-то, подумал он, он нашел развлечение, где будут судить его собственные достижения, а не те, которыми была печально известна его семья.

Более 40 лет назад я бы охарактеризовал отдаленную тему перспектив ухода Мосли с поста президента FIA как точную, так и показательную. На мой взгляд, если вы действительно хотите понять, как объяснить поведение Макса, вам нужно прочитать биографию его отца «Моя жизнь», изданную в 1969 году. С одной стороны, отец одарил сына шармом и харизмой, бесподобной умственной сноровкой, отличным чувством юмора и огромной целенаправленностью. С другой – чувство собственной веры, граничащее с заносчивостью, мстительную натуру, которая никогда не забывает пренебрежительное отношение и, как это не парадоксально, пытливое негодование к правящим кругам. Это говорит о том, что неверно то, что Макса избрали на пост президента FIA без заслуг, так и то, что он был лучшим, что когда-либо случалось в структуре руководства. Словно подгнившее яблоко, Макс хорош местами.

Макс родился в 1940 году, до того, как родители были взяты под стражу правительством, как нежелательные лица в военное время, согласно положению об обороне 18b. Диана Мосли, его мать, характеризовала маленького Макса, как решительного, определенно первого. Это кажется очень точной характеристикой для ребенка, который унаследовал обаяние матери и твердость отца. Он признает по сей день, что был не весьма способным студентом, хотя и получил образование во Франции и Германии, после того, как его родители покинули Англию в 1950 году.

Всю пользу частного обучения Макс получил во время учебы в Оксфорде. Он обучался физике и юриспруденции в Крайстчерче. Казалось, что он будет президентом дискуссионного общества Оксфордского университета. Он занял должность секретаря до того, как на него обрушились воспоминания о радикальных политических взглядов его отца.

Но, больше чем что-либо, Макса увлекал мир гонок, его энтузиазм по-настоящему «вспыхнул» во время визита в Сильверстоун вместе со своей женой Джеан, когда они учились в Оксфорде. Он успешно гонялся в U2 в 1966-67 годах, добившись нескольких побед и установив несколько быстрых кругов. После этого он пробовал силы в Формуле-2 за рулем Brabham BT23C, выступая в той самой дождевой гонке в Хоккенхайме, которая унесла жизнь легендарного Джима Кларка. На следующий год, во время практики, он также попал в аварию, но все обошлось. После поломки подвески на его новом Lotus 59, его подбросило над трассой Нюрбургринга.





Ноэль и Лиам, ох простите, Макс и Берни в качестве боссов команд в 1973-м




Поскольку профессия юриста была беспокойной, Макс быстро пришел к выводу, что есть более захватывающие вещи, которые он мог бы делать в своей жизни: «Однажды, прогуливаясь по Миддл-Темпл, что-то «ударило» меня, а что если бы я торчал здесь в течении 40 лет, то я мог бы стать сеньором, уважаемым адвокатом. Я даже мог стать судьей. Но мне бы приходилось торчать в суде в жаркие летние деньки, одетым в костюм. Я посчитал, что мог бы делать что-то другое лучше».

Вне всяких сомнений, Мосли мог с легкостью сделать карьеру во внутренней политики Великобритании – он даже рассматривал возможность избираться, как кандидат от консервативной партии. Он обращался за советом к лидерам Консерваторов, включая Лорда Стоктона, бывшего премьер-министра Гарольда Макмиллана. Но ему сказали, что фамилия Мосли все еще, после стольких лет, представляет непреодолимую преграду для избрания. Другими словами, изменить ММ (Макс Мосли) на МП (член парламента) было бесполезно.

Впервые я встретил Макса в январе 1970 года. Мой коллега Эндрю Марриотт дал мне пригласительный на ленч с командой March Ф-1 на пит-лейн в Сильверстоуне. Вот фото того дня – Макс, Эндрю, черт бы его побрал, даже Деннис Дженкинсон, выглядят довольно нарядно, несмотря на то, что я, модный щеголь, предпочитал яркий, клетчатый, двубортный, длиной в три четверти пиджак. Я выглядел как букмекер в тяжелые времена. Не совсем то, чтобы расположить к себе Мосли (тот билет), хотя я вспоминаю, что его выражение олицетворяло злобное вторжение неуклюжего подростка к банковскому клерку.





Ваш покорный слуга Алан Хенри (о Боже, вот что он одет) во время первой встречи с Мосли в 1970-м




Однажды я описал Макса, как излучающего «спокойствие, довольно холодную очень привилегированную дружбу». Я остаюсь при этом. Для ясности, оба, он и его партнер по March Engineering, Робин Херд, были всегда чрезвычайно любезны, когда я поднимался вверх по карьерной лестнице, как журналист из Ф-2 в Ф-1. Макс был постоянно подчеркнуто любезным, и я получал удовольствие от его компании. Но если вы пересекали ему дорогу, то это было чревато для вас.

Во время работы на CSS в 1980 году, я обнаружил трудности для Макса и Берни Экклстоуна, когда они боролись с FIA за коммерческий контроль в Ф-1. Это было время, когда Ассоциация конструкторов Формулы-1 (FOCA), очень мощная база Экклстоуна, стала новой силой на арене Гран-при.






Макс с Президентом ФИА Балестром в 1981 году



Я помог Максу создать черновой вариант официального устава FOCA во время Гран-при Испании 1980 года, одной из так называемых «пиратских» гонок, которые имели место, в то же самое время, когда Жан-Мари Балестр, тогдашний Президент FIA, боролся неистово, чтобы не допустить того, чтобы попытки Берни и Макса разрушали спорт. Как говорят, жизнь не без маленьких ироний…

После того, как я потратил большую часть вечера пятницы, записывая устав Макса, он вернулся в моторхоум на рассвете с новостью, над которой он думал с 4 часов утра, и мы были вынуждены переписать его.

«Святой Иисусе, Макс, я только что потратил полдня, записывая этот устав», – воскликнул я.

«Хорошо, ты будешь делать это снова, не так ли?» – ответил он резко.

Температура опустилась на пару градусов. Макс и не подразумевал, чтобы это было добровольно.

Всегда играя в одну и ту же игру, Макс позиционировал себя, как правая рука Экклстоуна и настоящий боец в войнах FOCA/FISA и был полезен в составлении знаменитого соглашения – Договора Согласия, регулирующего отношения между Международной Федерацией Автоспорта (FIA) и Ассоциацией Конструкторов Формулы-1 (FOCA), которое стало управлять бизнесом Ф-1 в течении трех десятилетий. Раз Экклстоун и FOCA победили в той схватке, Макс сосредоточил свои таланты на политической стороне мира моторов. Сперва он стал Президентом ассоциации конструкторов, представляя интересы конструкторов в автоспортивном Совете FIA. И вам не нужно быть гением, чтобы догадаться какой шаг был следующим.

Теперь Макс имел хорошую позицию, чтобы бросить вызов Жану Мари Балестру в борьбе за пост Президента FIA. В превосходном стиле он взял вверх над Балестром, победив на выборах, состоявшихся в октябре 1991 года с большим отрывом, набрав 43 голоса против 29 голосов у Балестра.

Человеческая натура, как оно бывает, неизбежно проявилась в первоначальный период пребывания Мосли на новом месте работы. Превалирующее мнение было, что свежее лицо 51-летнего человека представлялось «свежей кровью» для руководящего тела, которое часто представлялось погрязшим в интриги. Начал он достаточно хорошо, но было нечто в его манерах, что возмущало, какую бы правильную или не правильную политику он проводил, мне всегда казалось, что Макс первым и с выдающимся вкусом ругал хорошие доводы. Он также, казалось, считал, что FIA была, почти по определению, организацией, которая требовала и заслуживала уважение, как догму. Конечно, не каждый был с этим согласен.

Еще Мосли мог также быть решительным. После трагической гибели Айртона Сенны на Гран-при Сан-Марино 1994 года в Имоле, он, через множество изменений правил, сделал машины медленнее и повысил безопасность. Факт, но FIA при его президентстве инициировала и поддерживала постоянную программу по повышению защиты при ударах и развитию безопасности трасс, которая отразила его целенаправленность. Он из тех парней, кто может добиваться своего, даже если это означает стучать кулаком по столу и скручивать руки. FIA могла продолжать быть демократическим институтом под его руководством, но исключительная сила личности Мосли обеспечивала то, что он обычно шел своим собственным путем.

В работе с дорожными машинами он также сделал значительный прогресс с одобрением тестовой системы Euro NCAP, по критериям которой оценивалась безопасность машин, которые покупали люди. Под эгидой FIA развитие безопасности стало распространяться в каждой категории спорта.

Мосли также получил несколько стычек на своем пути. Это была небольшая конфронтация с европейским комиссаром по вопросам конкуренции, покойным Карелом ван Миртом, который заключил, что FIA доказала, что она не имеет отношения к коммерческой стороне бизнеса Ф-1, а только к спортивной его стороне. Макс также не помог себе, когда с удовольствием дал почувствовать неловкость боссу McLaren Рону Деннису в нашумевшем шпионском скандале и все еще игнорировать, таких как я, кто думал, что 100 млн. долларов наложенного штрафа на команду было возмутительным решением, как если бы его приняли «действительно глупые люди, которые совершенно не способны думать». Хмм…





Крепкое рукопожатие с давним противником – Роном Деннисом. Макс не может скрыть своего изумления от этого «потепления»



Совсем недавно Мосли также председательствовал в переломном моменте в истории руководящего органа, поддержав кандидатуру Жана Тодта, как своего преемника на посту Президента FIA. Было ли это в целом правильно и корректно для действующего президента – показать свою поддержку потенциальному преемнику – тема, которая будоражила паддок в течении нескольких недель.

Излишне говорить, что мрачная наружность Мосли позволила ему «пожать плечами» в сторону таких вопросов. Но все-таки, какими бы ни были результаты выборов, Макс будет в состоянии управлять вдалеке от трона с его возможной будущей ролью – президент сената FIA.

Он как тефлоновое покрытие, с которого соскальзывают все обвинения и плохие известия, но и оно имеет свой срок службы…