Деймон Хилл. Чемпион Мира. (Д. Тремейн)

[gp2]

Деймон Хилл. Чемпион Мира

Триумфальная история британского спортивного героя

Дэвид Тремейн

перевод: Gor Papayan (Главы 1,2) и Александр Емелин

В содружестве с рассылкой "Ф-1 МОМК"

[gp2]

Глава 1. Горькая радость победы


Победы в Австралии, Бразилии и Аргентине позволили Деймону Хиллу блестяще начать свой поход за титулом Чемпиона. Даже споткнувшись на Нюрбургринге, затем он снова набрал ход благодаря четвертой победе в Сан-Марино. Пятой и шестой победам в Канаде и во Франции предшествовали сходы в Монако и Испании, дорого обошедшиеся Деймону. Но Гран-при Великобритании оказался переломным, поскольку был отмечен первым из его по-настоящему неудавшихся стартов, сходом, и победой Жака Вильнёва, бросившего Деймону неожиданный вызов. За кулисами также стало известно решение Фрэнка Уильямса о продлении опциона, который он подписал с Хайнцем-Харальдом Френтценом.

Хилл выиграл в седьмой раз в Германии, но после этого Жак начал постепенно овладевать инициативой. В сентябре были ошибка в Монце и поражение в Эшториле, благодаря чему решающий поединок был перенесён в Японию. К тому времени Деймон, конечно, знал - что бы он не сделал, Уильямс не желал, чтобы он выступал за его команду в 1997-м - жестокий удар был нанесён после Гран-при Бельгии, когда Фрэнк подписал контракт с Френтценом. Когда Деймон прибыл в Сузуку, с целью заработать последнее очко, необходимое, чтобы окончательно овладеть короной, у него уже был подписан новый контракт с командой TWR Arrows. Эпоха подходила к концу, но непокоренные вершины по-прежнему оставались.





Вздохи облегчения от победного завершения Деймоном Гран-при Японии, отдавались эхом по всему миру, смешиваясь с мелодией национального гимна, поскольку Британия короновала своего восьмого чемпиона мира с момента основания Чемпионата в 1950-м году.

To, что начиналось как год, в котором судьба Деймона казалось предопределенной, переросло в интригующее действо, подпорченное горечью от его увольнения в межсезонье командой, для которой результатами его успехов за последние шесть лет стали 20 побед, 20 поул-позишн, 19 быстрых кругов и большинство очков в копилку трех кубков конструкторов.

Хилл был слишком благородным на людях, чтобы позволить когда-либо обмолвиться о том, какой психологический удар нанес ему Фрэнк Уильямс, когда в августе, после Гран-при Бельгии в Спа-Франкоршам, он завершил переговоры о контракте на 1997-й год, и вместо Деймона пригласил немецкого гонщика Хайнца-Харальда Френтцена в пару к Жаку Вильневу. Но объявление этой новости совпало с падением общей конкурентоспособности Хилла, что, возможно, было просто совпадением и результатом растущей уверенности канадца, а, возможно, глубоким чувством несправедливости от того, что его оставили не у дел. Казалось, он был достаточно хорош для того, чтобы выиграть Титул Чемпиона в 1996-м, но недостаточно хорош, чтобы сохранить его надолго. Для любого конкурентоспособного спортсмена это должно быть тяжёлым ударом.

Гран-при Европы в Нюрбургринге, который открыл «европейский сезон» в апреле, прервал победную серию Деймона – успех праздновал Вильнёв, а Хилл был счастлив даже четвертому месту после серии приключений. Но в Имоле Деймон снова доминировал, а затем громил всех в Монако, включая Шумахера, разбившего машину на первом круге, – до тех пор, пока редкая поломка мотора Renault не отняла у него пятую победу. Шумахер сполна отыгрался в Испании – в блестящем стиле победив на мокрой трассе, с которой Хилл вылетел, довольно неловко закрутившись. Деймон вернул себе победную форму, одолев Вильнева на домашней трассе последнего в Монреале.

Кампания Хилла в чемпионате мира 1996 года не могла иметь лучшего начала, чем победы в Мельбурне, Интерлагосе и Буэнос-Айресе. К тому моменту казалось, что его новое партнерство с Жаком Вильневом протекает неплохо, а борьба Михаэля Шумахера с его новой Ferrari была дополнена потерей темпа командой Benetton, приспосабливающейся к жизни без чемпиона мира, – всё это подкрепляло надежды Деймона. Тем не менее, он не хотел быть самодовольным, говоря: «Угрозы исходят с разных сторон, конкуренция высока. Нельзя сбрасывать со счетов ни оба Benetton’а, ни, тем более, Михаэля и Ferrari. Могут быть и другие соперники».



Хилл поздравляет Вильнёва с его отличным дебютом в Мельбурне, где молодой канадец лидировал, пока не допустил ошибку, которая привела к повреждению маслопровода, и вынудила Жака отдать инициативу. Позднее отношения между ними станут более натянутыми по мере приближения их борьбы к битве в Сузуке.



Как и обычно, он не пытался переложить вину за свои ошибки в Испании, хотя другие и обвиняли его в этих ошибках. «Мы внесли недостаточно изменений в настройки машины, что сделало ее неуправляемой», – сказал он. – «Мы не хотели – я не хотел – изменять настройки, потому как они были похожи на те, что были утром. Утром они отлично подходили, но затем дождь пошел немного сильнее. На стартовой решетке я сказал, что воды стало больше, но в действительности я не очень сильно настоял на этом. Утром машина явно вела себя хорошо на мокром покрытии, и я был уверен в своих возможностях под дождем, но на самом деле это очень сильно подвело нас. Я очень корил себя за ту гонку, потому как чувствовал, что это было в большей степени моей ошибкой, чем кого-либо другого».

«Я просто совсем не мог атаковать на машине. Не настолько плохо было аквапланирование, насколько слишком сильная избыточная поворачиваемость. Это был кошмар! На торможениях задок блокировался. За три круга я трижды вылетал - даже если бы я и не въехал в стену, честно говоря, я и не думал что доберусь до финиша. Меня бы развернуло, даже если бы я ехал медленно. В таких условиях ты не можешь ехать медленно, ты должен атаковать, а я не мог атаковать, потому как машина была слишком нервной». Он также был немногословен и по поводу Монако. «Сейчас я забыл про Монако», – сказал он позже. – «Мне не нужно много времени, чтобы пережить это. Я не оглядываюсь назад вообще. Появился предупреждающий сигнал, а спустя круг все закончилось. Все произошло довольно быстро».




Жена, друг и помощник, Джорджия Хилл подтверждает, что рядом с каждым хорошим мужчиной должна находиться хорошая женщина. В «мрачные часы» 1994-го, и в 1996-м, Деймон крепко опирался о её стойкую поддержку.



В преддверии Гран-при Канады он рассуждал: «Давайте думать так: я по-прежнему располагаю машиной, способной выигрывать Гран-При. Да, другие теперь, возможно, тоже обладают такими машинами, но всё отлично, так как я уже выиграл четыре гонки - они у меня в запасе. Если с этого момента и до конца сезона я одержу столько же побед, сколько и любой другой гонщик, у меня все равно будет преимущество, такое же, как и сейчас. Так что потенциально все еще очень неплохо выглядит для Чемпионата».

По сравнению с 1995-м годом он превратился в более неунывающую личность, и если недавние неудачи беспокоили его, он знал, как это скрыть. «В воображении всех остальных это кажется большей проблемой, чем есть на самом деле. Люди задаются такими вопросами, поскольку произошли изменения в ходе чемпионата, но суть в том, что кардинально ничего не изменилось. У меня по-прежнему есть возможности выигрывать гонки и всё ещё есть возможность выиграть чемпионат».

На полпути к цели он на 21 очко опережал Вильнева, и очередной дубль Williams во Франции увеличил отрыв до 25. Преимущество Хилла казалось настолько большим, что эксперты считали Чемпионат уже выигранным.

Берни Экклстоуна спросили его мнение о человеке, которого он недооценил в 1995 году, и он ответил: «Я думал, Жак Вильнев не оставит шансов Деймону образца 1995 года, но в этом году Деймон невероятно повысил свою продуктивность. Он очень решительный и очень сконцентрированный. Я думаю, он очень хорошо выполняет свою работу и старается изо всех сил».

Но с Гран-при Великобритании всё начало рушиться. Хилл плохо стартовал с поул-позишн, и, будучи четвертым, сошел, когда ослабло крепление переднего колеса. Победил Вильнев. Преимущество 15 очков.

Он пришел в норму благодаря удачной победе в Германии, когда мотор Герхарда Бергера взорвался на фоне флага Хокенхайма, а Вильнев финишировал лишь третьим. Преимущество снова 21 очко.




Хилл настойчиво преследует Benetton Герхарда Бергера в Хоккенхайме, где австриец был настроен выиграть Гран-при Германии, до тех пор, пока у него не сгорел двигатель на завершающих кругах. Для Деймона четыре дополнительных очка окажутся жизненно важными.



Однако перед Хоккенхаймом британский еженедельник Autosport сообщил о том, что Френтцен уже назначен на замену Хиллу на 1997 год. Сообщалось, что на тот момент сделка на самом деле еще не состоялась, но эффект оказался разрушительным, и это проглядывалось в выступлениях Хилла. В то же время, его медленные старты начали становиться причиной серьёзного беспокойства. Это не было хорошо - квалифицироваться на поуле только ради того, чтобы затем прорываться, защищая своё преимущество. Хилл предпочитал традиционное трехпедальное управление – газ, тормоз, сцепление, тогда как Вильневу нравилась двухпедальная система – газ, тормоз и ручное сцепление.



Столкнувшись с давлением: в Монце Хилл выдержал атаку журналистов, пытавшихся выяснить, почему Фрэнк Уильямс принял решение расстаться с Деймоном в пользу Хайнца-Харальда Френтцена.



«С ручным сцеплением и только двумя педалями у вас есть возможность нажать правой ногой на газ, а левой – до упора на тормоз, одновременно выжимая сцепление, до тех пор, пока машина не нагружается торможением, когда сцепление начинает схватывать», – объяснял Патрик Хед, технический директор Williams. – «А потом убираете ногу с педали тормоза, когда меняются огни светофора. Вы находите точку сцепления, при которой оно начинает схватывать. Вы находите её до старта, таким образом, всё, что вам остается сделать – это сразу убрать ногу с педали тормоза и бумп! Вы едете».

«Проблема Деймона в том, что у него три педали и только пара ног. И если одна его нога на педали газа, а другая на сцеплении, то у него нет другой для тормоза. Поэтому, когда меняются огни светофора, он ставит ногу обратно на сцепление и находит точный момент, при котором оно срабатывает, чтобы тронуться, но не получает достаточного сцепления на малой скорости, и это душит двигатель. Ему необходимо находить этот момент, тогда как Жак уже нашёл его перед тем, как тронуться».

Это снова произошло в Венгрии. Проиграв на старте, Деймон пытался настичь Вильнева. На финише их разделили секунды. Преимущество 17 очков.



Сначала Сильверстоун, потом Хоккенхайм, а затем и Венгрия. Каждый раз слабые старты дорого стоили Деймону. Здесь, в Хунгароринге, обладатель поула Шумахер уже лидирует, а за ним – Вильнёв и Алези, оба стартовали позади Деймона.



Затем была гонка в Спа. Потеряв свой шанс на поул под дождем, Хилла также немного развернуло на утренней разминке, но и он, и мотористы из Renault очень поздно поняли, что он перекрутил свой мотор в этом инциденте. К тому времени уже было слишком поздно, чтобы менять его, и Хилл выехал на стартовую прямую на запасном Williams. И снова он плохо стартовал, и его выступление сильно разочаровало. Шумахер выиграл после того, как Вильнев не услышал инструкции по радио о своей дозаправке. Это означало, что он должен был остановиться кругом спустя, когда ожидали Хилла. Там не хватило бы места сразу для двоих. Деймон был на въезде в боксы, когда ему дали указание оставаться на трассе, и потерял много времени для возвращения на трассу. Хуже того, он слишком долго безрезультатно пытался обогнать Мартина Брандла на Jordan-Peugeot – сочетание, которое не должно было составить для Williams-Renault каких-либо затруднений. Фрэнк Уильямс принял это к сведению.

В день этого «бедствия» Вильнев был вторым, Хилл только пятым. Преимущество 13 очков. И в следующую среду Фрэнк Уильямс решил, что он выберет Френтцена, с его репутацией человека, который был столь же быстр, как Шумахер, со времен их выступлений в картинге и во время их партнерства в команде спорт-прототипов Mercedes-Benz. Уильямс никогда не давал понять, сомневается ли он в способности Хилла бороться на равных условиях в 1997-м, если у Шумахера будет вполне конкурентноспособная Ferrari, или же он устал от переговоров с менеджером Хилла, лондонским юрисконсультом Майклом Брином. В действительности это было неважно, поскольку урон был уже нанесен, а слухи уже просочились.




Придя в себя от своего увольнения из Williams, Хилл ответил с напористостью, взяв поул в квалификации.



В Монце Хилл должен был доминировать в гонке после завоевания поул-позишн, обгона Алези на первом круге, и после успешной защиты своей позиции от контратаки. Но он сошел из-за разворота на шестом круге, так ужасно оступившись – и это стоило ему шанса блестяще выиграть титул. Единственной вещью, удержавшей Фрэнка от того, чтобы сказать Деймону «Я же говорил тебе…» было то, что оба, и Вильнев и Френтцен, совершили подобные ошибки.



Каждая фотография рассказывает историю, и здесь, в Монце случился один из кошмаров, когда Деймон потерял уверенное лидерство после того, как впечатлил всех своей агрессивной ездой по пути к первому месту.




Тоскливый взгляд назад. В день, когда он мог завоевать титул чемпиона, Хилл покидает свой покинутый Williams после разворота во время лидирования в Гран-при Италии. В настоящий момент он, должно быть, размышляет, не «уходит» ли он заодно и от титула.



Хилл мог окончательно все решить в Эшториле, но после лидирования он потерял время в трафике, в то же время Вильнев находился на взводе после обгона Шумахера – именно его – по внешнему радиусу, в последнем повороте имени Айртона Сенны. Вильнев в тот день победил его честно и красиво, а Хилл позже был вынужден сбросить темп из-за проблем со сцеплением, его преимущество сократилось до девяти очков. Если Жак выиграет в Сузуке, а Деймон не сможет финишировать в первой шестерке, Канадец обойдёт его по очкам.



Покидая машину в Эшториле, после того, как Вильнёв одолел его в Гран-при Португалии, перенеся их решающее сражение



Их отношения, которые большую часть года были теплыми, стали натянутыми. «У меня хорошие отношения с Жаком», – вскоре сказал Хилл. – «Он очень яркий, быстрый и у него большой талант. Он также быстро учится. У нас очень хорошие отношения. Но я не сказал бы, что лучшие из тех, что у меня были с напарниками. Он просто товарищ по команде. Я не составляю рейтинг, кто лучший из всех моих напарников, это невозможно. Люди различаются по своим характерам больше, нежели чем-либо ещё. Мы хорошо ладим с Жаком. Он работает по-своему, он не старается быть слишком умным со мной, и в команде мы работаем вместе». В Эшториле их поведение намекало на разногласия.

Перед поездкой в Сузуку Хилл сделал один важный шаг. Когда после Монцы попытки Экклстоуна усадить его на место Алези в Benetton не удались, мир Формулы-1 ожидал его контракта с командой Jordan-Peugeot, рядом с младшим братом Шумахера – Ральфом, но Хилл преподнес большой сюрприз, когда объявил о том, что у него есть договоренность с Томом Уокиншоу о выступлении за команду TWR Arrows.
«Том типичный гонщик и владелец команды, человек, которому я и другие приписываем успех команды Benetton. Он глава успешной международной технической команды. Он предложил мне действительно стоящий контракт. Это большой вызов. Все, за что этот человек берется и к чему прикасается, становится победным, и прямо сейчас я очень взволнован».



Встреча с боссом. Объявление Томом Уокиншоу того, что он увёл Деймона из под носа у Эдди Джордана стало полной неожиданностью для мира Формулы-1.



В мире относились к этому скептически, предполагая, что он отверг Jordan ради больших денег от TWR, но Хилл потратил семь часов на посещение их штаб-квартиры в Лифилде, около Оксфорда. Там он осмотрел аэродинамическую трубу, современный отдел разработок, фабрику двигателей и остальное оборудование, которое ставило команду почти наравне с Williams. И он оказался достаточно сильно впечатлён, чтобы принять предложение Уокиншоу в тот же день. Его менеджер Майкл Брин общался с Джорданом в среду, на следующий день они посетили TWR, а в пятницу, 27 сентября, стало известно о сделке.

«Ни у кого нет иллюзий насчет поставленных задач», – говорил Хилл. – «Побеждать в Формуле-1 нелегко. Но я не сомневаюсь в том, что имеющиеся у Тома ресурсы и возможности положат начало тому, во что я верю – превращению в команду-победителя». Если он и испытывал смущение от того, что переходил из одной из самых успешных команд в команду, которая не выиграла ни одной гонки из 287 попыток, то он это хорошо скрыл.
«Я был довольно впечатлен тем, что увидел во время пилотирования Деймона», - сказал Уокиншоу, наслаждаясь своей неожиданной удачей, – «и я всегда хотел, чтобы лидером команды был первоклассный гонщик».

Только Сузука, последняя высокая вершина, оставалась непокоренной, прежде чем он мог начать новую жизнь.
На последних секундах квалификации Хилл подтянулся к времени Вильнева, сократив разрыв до полусекунды, и в то время как канадец занял поул-позишн, Деймон в очередной раз выглядел неуверенно. Но на этот раз на старте ошибся Вильнев, и Хилл захватил лидерство, которое не упустил до конца гонки.




В Сузуке Хилл наконец имел повод праздновать, когда он «поймал» так долго ускользавший титул чемпиона. Теперь можно отложить 1996-й в сторону и смотреть в будущее. Хороший парень победил.



Выдержав на начальном этапе гонки серьезную атаку со стороны Герхарда Бергера в шикане, чуть было не стоившую ему всего, Хилл стал восьмым британским чемпионом мира на 37-ом круге, когда Вильнев, шедший на четвёртом месте позади Шумахера и Мики Хаккинена, вылетел с трассы и разбил машину, когда у него отлетело переднее колесо. Деймон провел чемпионскую гонку, выиграв свой 21-ый Гран-При, восьмой в сезоне, и став единственным в истории сыном чемпиона мира, которому удалось повторить достижение своего отца.

«Я почувствовал себя хорошо, когда увидел старт Жака», – признался он, – «но в Монце я тоже хорошо себя чувствовал, поэтому, лидируя, я думал: “Все это очень хорошо, Хилл; сохраняй спокойствие, и сохраняй его до финиша. Просто пилотируй, аккуратно и стабильно”». Его комбинезон промок от победного шампанского, он добавил: «Мне многое ещё только предстоит осознать. Простое проведение одного Гран-при уже вызывает много эмоций. А когда ты выигрываешь разом и чемпионат мира, и Гран-при – это невероятно. В данный момент я чувствую себя так, будто нахожусь на ракете, которую только что запустили. Это просто замечательное снятие напряжения и чувство удовлетворения».

«За пятнадцать кругов до финиша мне сообщили, что Жак выбыл. Но попробуй сосредоточиться на гонке, когда ты уже осознал, что ты чемпион мира! Трудность состояла в том, чтобы попытаться выкинуть это из головы, если вы можете в это поверить, потому как следующей задачей была победа в гонке, и я очень, очень хотел сделать это. Эта победа – мой прощальный подарок команде. Я очень благодарен каждому в команде и всему тому, что они сделали. Но чемпионат – мой».

«Это было великолепно. Я трудился ради этого, и это огромное облегчение – выиграть и завершить все ожидания, тренировки, подготовку, тесты и бессонные ночи! И все это беспокойство относительно Джорджии, которая действительно все время была рядом со мной, и была большой силой и опорой».

«Я думаю, что буду праздновать как минимум до Рождества, может быть немного дольше. То, что случилось, это большое событие. Знаете, все могло бы сложиться по-другому. Я мог стоять здесь, а Жак мог бы быть чемпионом, и я чувствовал бы себя довольно раздосадованным, но я уверен, что у Жака будет еще шанс. Он молод, он быстр, и, если честно, этот год должен был стать моим. Я действительно очень удовлетворен».
В качестве показателя его человеческих качеств, можно отметить, что Хилл оплатил поездку на гонку для своего самого страстного поклонника, семнадцатилетнего Уильяма Тейлора. Но Деймон не афишировал это.

В Williams была неподдельная радость. «Во многих отношениях Деймону было предопределено победить, ведь он столько трудился в течение четырех лет», – сказал Фрэнк Уильямс. – «Он взбирался на вершину, и теперь он наверху. Он заслужил это».

Но лучше всех подвела итог Джорджия Хилл: «Я очень волновалась за него, потому что он так много трудился, чтобы оказаться здесь. И все те, кто думал, что он не сможет добиться этого, что он недостаточно хорош, чтобы сделать это, теперь могут видеть, что он на самом деле добился этого. И сегодня он сделал это с большим трудом. Он преодолел все неудачи, которые с ним случились, и он доказал самому себе, что у него гораздо больше честности и достоинства, чем у большинства людей. И я на самом деле волновалась за него и очень горжусь им, потому как, что бы вы ни говорили, как бы некоторые люди не считали, что все вокруг помогают ему, но только сам Деймон на самом деле каждый раз садился в машину и делал это».

[gp2]

Глава 2. Отец и сын


В конце шестидесятых и начале семидесятых легенда о Грэхэме Хилле распространилась далеко за пределы сферы автоспорта, и даже когда его гоночная звезда начала тускнеть, его популярность простого человека с улицы по-прежнему оставалась столь же сильной. Бывший чемпион был известной личностью, даже знаменитостью, обладая хулиганским характером, умом, острее пиратской сабли, и харизмой, способной очаровать как публику у телеэкранов, так и гоночных болельщиков.

Смерть Грэхэма разрушила его семью и команду, и облачила мир автоспорта в траур. Его безвременная кончина значительно изменила и материальное и эмоциональное состояние его семьи, но, несмотря на нескончаемые долги, жена Бэтти, сын Деймон и дочери Бриджит и Саманта выдержали и пережили всё это стойко, с честью, достойной уважения.

Когда к Деймону, наконец, пришло желание гоняться самому, он попробовал для начала сделать это на мотоцикле на трассе Брэндс-Хэтч, излюбленном месте отца. И пересев на гоночные автомобили, он осознал, насколько труден этот путь, где ничего не даётся даром – в спорте, радикально изменившемся с тех времён, когда Джим Кларк и Грэхэм Хилл гонялись друг с другом колесо в колесо.







Многие сегодняшние болельщики, воспитанные телевидением, смутно себе представляют, что отец Деймона Хилла был чемпионом мира. Но преданные поклонники автоспорта почитают память человека, глубокое влияние которого неизбежно должно быть принято во внимание, когда изучаются подвиги его сына.

В шестидесятых для поколения энтузиастов автогонок во всем мире Грэхэм Хилл был эдаким мистером «Автоспорт». Обладая удалой внешностью, он был настоящим гонщиком до мозга костей. Глубокая, выпирающая вперед челюсть, прямая осанка, гладкие волосы, и, наконец, длинные бакенбарды; резкие манеры вести разговор, и, конечно, в дополнение ко всему этому, усы как у военного, которые предупреждающе шевелились, когда даже обладавший умением держать себя в руках Хилл готов был дать волю своему гневу. Задолго до того, как болельщики восьмидесятых и девяностых оказались на волне Мэнселломании, Грэхэм Хилл являлся прекрасным послом британского автоспорта. Это была роль, в которой он себя отлично чувствовал, поскольку любил быть в центре внимания. Повсюду в этом спорте существовала истинная привязанность к Грэхэму, а его противоречивое, но острое чувство юмора стало легендарным. Он любил автоспорт, а автоспорт, в свою очередь, любил его. Даже далёкие от автогонок люди признавали его большой вклад в спорт. Вдова Грэхэма Бэтти прекрасно охарактеризовала своего мужа, когда сказала:
«Когда-то давно Грэхэм мечтал сидеть на покрышках, раздавая автографы в паддоке. Когда он проиграл Гран-при Великобритании 1960 года и отказался помахать рукой болельщикам, я подумала про себя – «Боже, да ты же зазнался!» Но это, конечно же, было не так. Он одинаково хорош, как в роли проигравшего, так и в роли победителя».



Все эти автогонки так скучны, правда? Восьмилетний Деймон Хилл занят своими мыслями, пока Грэхэм готовится к тренировкам перед Гран-при Италии в Монце в 1968-м году. Двадцать восемь лет спустя – выражение лица Деймона, на этой же трассе не слишком отличается, даже если и обстоятельства другие.



Грэхэм Хилл, человек, начинавший как механик, и использовавший своё умение работать с гаечным ключом для того, чтобы регулярно водить гоночные машины, постепенно превратился в первоклассного гонщика. Он выиграл 14 Гран-При, выступая за команды BRM и Lotus. Рекордные пять из них – в Монако, где в середине шестидесятых казалось, что он, а не князь Ренье, владеет Княжеством. Чемпионат Мира дважды покорился ему, в 1962-м и 1968-м годах, а в 1966-м он завоевал неожиданную победу в американской гонке 500 миль Индианаполис. Шесть лет спустя Грэхэм пополнил список своих главных побед гонкой 24 часа Ле-Мана. Никто кроме него никогда больше не примерял знаменитую «тройную корону», основанную на победах в трёх самых знаменитых гонках мира: Монако, Инди и Ле-Мане.

Он был человеком, чье влияние витало тенью над карьерой сына долгие годы спустя после той сырой туманной ночи 29 ноября 1975 года, когда Грэхэм возвращался на самолёте из Марселя со многими людьми из маленькой команды Формулы-1, которую он основал двумя годами ранее. Свидетельство лётной пригодности самолета, к его неведению, истекло, а альтиметр был неверно откалиброван. Ему посоветовали следовать к Лутонскому аэропорту далее на север, но весь маленький аэродром Элстри к северу от Лондона оказался заставлен припаркованными автомобилями. Грэхэм взял специальный маршрут, показанный ему руководителем Lotus Колином Чэпменом, но из-за неправильной калибровки альтиметра он оказался на высоте, меньшей, чем предполагал, и самолет рухнул на деревья в поле для гольфа Аркли. Все находившиеся на борту – Хилл, его талантливый протеже гонщик Тони Брайз, конструктор Энди Смолмен, менеджер Рэй Бримбл и механики Тэри Ричардз и Тони Алкок – погибли.

Семнадцать лет спустя после трагедии, Деймон Хилл готовился примерить тот же самый темно-синий шлем, с его восемью знаменитыми вертикальными белыми лучами, символизирующими собой лопасти весел Лондонского Гребного Клуба, чтобы выступать в нём в гонках Формулы-1. Грэхэм всегда шутил, что любит виды спорта, которые позволяют выступать ему сидя, но Деймон носил эти цвета просто потому, что это были цвета его отца. Это было очень трогательно, но он с заботой относился как к своему прошлому, так и к своим будущим достижениям.

В Англии, если ты выходец из известной семьи, это может стать палкой о двух концах. Для молодого гонщика это может открыть все двери, но также может и обременить его большим психологическим давлением и предвзятым мнением со стороны остальных. В США сыновья, пытающиеся повторить подвиги своих знаменитых отцов, активно поощряются, как, например, Эл Анзер младший и Майкл Андретти. Но в Европе вы должны возвратиться к временам Альберто Аскари, прежде чем найдете сына, чьи собственные достижения, по мнению борцов за чистоту нравов, столь заслужены, что могут быть сравнимы с достижениями именитых родителей, или же переместиться к временам нынешним, ведь напарником Хилла по Williams является Жак Вильнев, сын покойной легенды Ferrari – Жиля Вильнёва.

Для Деймона эта трагедия имела несколько составляющих, так как к пятнадцати годам он только начал по-настоящему узнавать отца, который часто отсутствовал, который, возможно, проводил больше времени с Брайзом, и чья жизнь иногда бывала сложной и запутанной. Сразу после катастрофы его мать Бэтти отправила его в Калифорнию, пожить вместе с Дэном Герни, великим американским гонщиком, который был напарником Грэма в 1960 году, и с Филом Хиллом, чемпионом мира 1961 года, который не был родственником, но был хорошим другом. Они оба были обеспокоены непрекращающимся замкнутым поведением подростка, но однажды его разочарование и печаль буквально разразились проявлениями неподдельного гнева.

Отчаянные перестройки в жизни, которые семье Грэхэма Хилла предстояло сделать, носили как финансовый, так и эмоциональный характер, поскольку недостатки в документах его самолета сделали недействительной страховку. Семьи остальных жертв предъявили серьезные иски на его имущество.

Даже сегодня Деймон с осторожностью подбирает слова, когда говорит о своем происхождении.
«Нельзя сказать, что было тяжело быть сыном знаменитого отца. Само собой, это преимущества от славы и состояния – мотоцикл для кросса, хорошее образование, отличные каникулы. Но с первого же дня в начальной школе ты выделен из общей массы. Люди могли улыбаться тебе и налаживать с тобой связи. Мне было шесть лет, когда отец выиграл Инди, и восемь, когда он завоевал свой второй чемпионский титул. И все пытались как-то отзываться об этом, хотя я не давал ни одного повода. Это может смущать, когда в кругу друзей ты хочешь быть таким же, как и они, и ничем не отличаться. Но для меня это не было трудно, ведь я сам не видел никаких отличий».

«Потеря отца была намного хуже, чем что-либо еще. Вы всегда можете изменить разные вещи, но вы не в состоянии вернуть назад вашего отца. Я ничего не испытывал по поводу случившегося в течение нескольких лет, хотя, временами из-за последствий я становился чересчур злым. Иногда я продолжаю думать, что было бы прекрасно, если бы отец был рядом – мы могли бы разделять все вместе. Я не так много его видел, но он оказал огромное влияние на меня, мое отношение ко всему и моё чувство юмора».

Как-то Деймон заметил: «Я на самом деле не против того, чтобы меня воспринимали как сына Грэхэма Хилла, но начинает утомлять, когда люди продолжают снова и снова задавать один и тот же вопрос - что думает твоя мать по поводу твоего желания пойти по стопам твоего отца?»



Мотоциклы, а отнюдь не автомобили. Были первой любовью Хилла. Пропустив стадию картинга, которую многие считают жизненно важной для последующих успехов в автоспорте, Деймон привыкал к автомобилям, управляя различными машинами в Брэндс-Хэтч.



Отец купил ему кроссовый мотоцикл, сказав, что он настоящий мотоциклист, и именно мотоциклы поначалу заинтересовали Деймона. Увидев Барри Шина и Кенни Робертса в Трансатлантических гонках в Брэндс-Хэтч в 1976 году, он начал размышлять о своем участии в заездах, но ему уже не суждено было узнать, одобрил бы это Грэхэм, или нет. Он довольно успешно выступал в мотогонках на Кентском кольце, где в 1983-м году предприимчивый и умеющий работать на публику менеджер Джон Уэбб устроил для него возможность попробовать себя на автомобиле. Это был Argo JM16 Формулы-Ford-2000 из серии Grandstand телекомпании BBC. Управляющий одной из ведущих команд Ф-3, бывший очевидцем ранних выступлений Деймона, позже говорил о них так: «Мне было жаль ребенка, он просто не представлял себе, что делает». Но вскоре это изменилось.

Хилл признался: «Автомобили стали для меня культурным шоком!». Но он продолжал быть упорным, попав сначала в Формулу-3, а затем и в Формулу-3000 – в одном шаге от Формулы-1. Между делом он занял 100 000 фунтов из источника, который до сих пор держит в секрете. Деймон прочел одну из книг чемпиона мира Ники Лауды, и ему стало ясно, как действовать дальше. «Я полагал, если я действительно уверен, что способен это сделать, то сделал бы ставку и вопросы сами собой уладились бы. Я занял огромную сумму, осознавая, что должен ее вернуть». Точно так же, как поступил и Лауда.




Грэхэм Хилл и Джим Кларк (справа) были королями трасс в их дни, а впоследствии – товарищами по команде в Lotus. Ничто и никогда не давало их соперничеству встать на пути у их дружбы.



История помнит Грэхэма Хилла как непреклонного бойца, восполнявшего нехватку у себя исключительного таланта упорством и ответственностью. Он никогда не сдавался. Он умел сделать так, чтобы любая ситуация работала на него, и Деймон поступал так же. Деньги, которые он занял, пошли на оплату участия в Формуле-3 в сезоне 1986-го года, а на следующий год платили уже за его участие в другой команде, спонсором которой была компания Cellnet – сеть мобильной связи. Он выступал за них два года и выигрывал гонки, но вечные проблемы со спонсорством, часто мешавшие британским гонщикам, возникли перед Деймоном, когда он попробовал перейти в Ф-3000. Деймон следовал простым принципам: пилотировать всё, что было доступно, каким бы плохим это не было. Одна из неконкурентоспособных машин, которых он пробовал, называлась Footwork, построенная японской командой, впоследствии спонсировавшей команду Формулы-1 Arrows. Машина была сырой и невпечатляющей, но для Хилла оказалась настоящей находкой.



Ricoh, спонсор, оставивший Хилла в шатком положении в 1986-м, вернулся к нему, когда Деймон начал выступать за профессиональную команду Формулы-3 Intersport Racing в цветах Cellnet – сети мобильной связи.



«Люди спрашивали меня, зачем я пилотирую такую старую рухлядь», – говорит Деймон, – «но ведь если вы не можете больше ничего пилотировать, вам необходимо пилотировать хоть что-нибудь, не так ли? Если вы будете топтаться на месте, то ничего не добьётесь. У меня нет спонсора. И я решил, что какую бы возможность участвовать в гонках я ни получил, я, во что бы ты не стало, ей воспользуюсь, поскольку, может быть, это мой последний шанс».

Деймон Хилл сделал свою удачу сам. У него не вышло найти финансовой поддержки для выступления в Ф-3000, но он съездил в Сильверстоун, надеясь впервые поучаствовать там в гонке. Там он повстречал Колина Беннетта, предложившего Деймону провести несколько гонок в национальном чемпионате Ф-3000. Не имея других предложений, Хилл согласился – и эти его гонки позволили ему выступить в Ле-Мане за команду Porsche Ричарда Ллойда. Он продвигался вперёд, и всегда старался изо всех сил.

«Эти гонки были с целью заработать», – рассказывает Деймон, – «они не приносили никаких денег, но люди видели, что я был способным и нуждался во вложениях в машину».

Его имя было на слуху, и это помогло, когда подвернулся случай с Footwork. Его выступления и техническая подкованность, продемонстрированные на этой неконкурентоспособной машине дали ему возможность гоняться и получать зарплату в команде Middlebridge Lola в 1990-м году. Это, наконец, стало поворотной точкой. В том году, и в 1991-м, он управлял машинами, способными выигрывать гонки. Он часто лидировал, но, хотя машина часто ломалась, он оказался способен заявить о себе.

Всё это оказалось решающим. В Формуле-1 команда Williams искала нового тест-пилота после того, как соперник Хилла по Ф-3 Марк Бланделл перешёл в команду Brabham в качестве призового гонщика. Фрэнку Уильямсу нравилась способность Хилла лидировать в гонках. В декабре 1991-го контракт был подписан, и это стало результатом того, что Хилл был быстр и умел быстро ко всему адаптироваться. Фрэнк принял это решение не сразу, ведь Деймон был сыном Грэхэма, а в Формуле-1 нет места сантиментам. Деймон сделал свою удачу сам, постоянно занимаясь поисками этой удачи, а не сидя дома в ожидании чуда.



Дела у Деймона в Формуле-3 в 1987-м шли хорошо. Здесь он празднует успех со своими самыми неутомимыми сторонниками – подругой Джорджией (на которой он впоследствии женился) и матерью Бетти.



Грэхэм Хилл когда-то сказал, что ему не хватает природного таланта Джима Кларка, и поэтому ему на самом деле приходится упорно над всем трудиться. То же можно было сказать и о Найджеле Мэнселле в сравнении с Айртоном Сенной, и, отчасти, о Деймоне Хилле в сравнении с Михаэлем Шумахером. И, тем не менее, все трое «менее талантливых» добивались в итоге главного успеха. И если Деймон имел много общего с Мэнселлом, а Мэнселл был последним, кто успешно воспользовался своими обязанностями тест-пилота, чтобы получить возможность выступать в гонках за Lotus, то оказалось довольно подходящим то, что Хилл, последний, проследовавший по такому маршруту, должен был заменить его в Williams.

«Да, в этом есть сходство с Найджелом, получившим своё место в Lotus», - согласился Деймон, - «Колин Чэпмен подумал, что этот парень был достоин того, чтобы ему дали шанс, и подписал контракт. Да, я думаю сходство очень близкое».

Как и у Мэнселла, результаты Хилла не были выдающимися перед приходом в Формулу-1.
«Мой послужной список выглядит на самом деле не очень, по сравнению с теми ребятами, которые выигрывали чемпионаты Vauxhall-Lotus, Формула-3, Формула-3000», - соглашается Деймон. – «Если бы я мог раньше получить поддержку, думаю, что мог бы выиграть один из этих титулов, но я ни на что не жалуюсь».
Он на самом деле почти никогда ни на что не жаловался. Несмотря на печальные события, связанные с гибелью его отца, и внезапной необходимости его семьи в адаптации к тусклым цветам, или может быть из-за этого, Деймон Хилл никогда не производил впечатления опечаленного и измученного человека, даже в самые тяжёлые дни, когда казалось, что его продвижение в карьере застопорилось. С самой ранней стадии работы в Williams у него установились прочные рабочие отношения с Патриком Хедом, и Деймон быстро понял, насколько хорошую помощь ему оказывает технический директор Williams в настройках машины. «Пока он объяснял мне, что от меня требуется при работе с машиной, в самые первые дни, он всё время поддерживал меня во всём и давал возможность сделать ту же ошибку ещё раз, чтобы я мог досконально изучить, в чём она заключалась. Когда я впервые начал тесты, он сказал: “Будь очень спокойным в вождении. Мы не ждём от тебя рекорда круга. Мы просто хотим, чтобы ты хорошо сделал свою работу”. Он дал мне это понять с самого начала».




В Ф-3000 (Брэндс-Хэтч) всё было немного хуже, ненадёжность техники преследовала старания гонщика-новичка, но наконец-то Хилл доказал, что у него есть скорость, необходимая для лидирования в гонках.



Перед гонками Грэхэм Хилл мог выглядеть замкнутым и грозным человеком, глубоко уходящим в себя, чтобы сконцентрироваться. Затем национальный герой превращался в эдакого Мистера Хайда, угрожающе неприступного. Деймон куда более добродушен, но можно отметить его склонный к самоанализу характер. «Когда я занимался мотогонками, я был полным тупицей в трудных ситуациях. Я часто кричал на людей. Теперь я почти всё держу в себе, ведь к концу дня не очень хорошо выглядеть сердитым, не так ли?» Деймон часто прибегает к поддержке своей семьи. Мать Бетти и сёстры Бриджитт и Саманта – огромные источники силы и поддержки, а главный помощник – жена Джорджия. У Деймона и Джорджии трое детей, сыновья Оливер и Джошуа, и дочь Табита. Оливер родился с синдромом Дауна. И однажды с невероятной откровенностью Джорджия сказала: «Я помню день, когда родился Оливер, и с каким достоинством принял это Деймон. Я никогда не любила его больше, чем в тот день». Семья Деймона очень приближена к земле, и они с Джорджией со всей серьёзностью относятся к их обязанностям родителей. Являясь неформально покровителями Общества больных синдромом Дауна, они оказывают неоценимую помощь и поддержку многочисленным родителям, столкнувшимся с подобной ситуацией.

Джорджия внесла невероятный вклад в мотивацию Деймона. «Когда Фрэнк наконец подписал контракт с Деймоном, это стало таким облегчением и радостью. Это было невероятно, невообразимо! Мы так долго этого ждали. Мне хотелось бегать кругами, дарить людям цветы, устраивать праздники. Я всё время надоедала ему. Он, безусловно, был счастлив, но затем прозаично заметил: “Отлично, это у нас получилось. Надо браться за следующее”».

Когда он стоял на стартовой решётке в Кьялами на Гран-При ЮАР 1993 года, в мире автоспорта к Деймону Хиллу уже относились с уважением, как к гонщику, который этого заслуживает, хотя и стоит перед своим решающим вызовом. Он был сыном Грэхэма Хилла, но размеры его собственных достижений в автоспорте уже к тому моменту избавили его от тени двух титулов отца, задолго до того, как Деймон лидировал в своём первом Гран-при и выиграл свой первый Гран-при.

[gp2]

Глава 3. Уроки Профессора


В ретроспективе, большая часть ранней карьеры Хилла в Формуле-1 имела все признаки волшебной сказки. Вырванный из безвестности неконкурентоспособного места в «готовой погибнуть» команде Brabham, он оказался в лучшей машине чемпионата. Когда Фрэнк Уильямс дал ему шанс гоняться вместе с Аленом Простом в сезоне 1993 года, чемпион мира 1992 года Найджел Мэнселл покинул команду в глубоком возмущении. Хилл к тому времени уже два года был тест-пилотом команды, но повышение до статуса призового гонщика стало гигантским шагом вперёд и золотой возможностью, что разом сделало его объектом зависти и, в некотором роде, врагом для многих сражавшихся претендентов.

После частых неудачных попыток квалифицироваться с Brabham, он получил возможность гоняться с Простом и легендарным соперником француза Айртоном Сенной, двумя величайшими именами в этом виде спорта и двумя бесспорными звёздами своей эры. И он не разочаровал. После изумительного года он выиграл три Гран-при и, если бы был немного удачливее, мог побороться с Простом за титул чемпиона мира.







Получив наиболее выгодное место в Формуле-1, Хилл не питал иллюзий насчёт того, что настоящее сражение только начиналось, так как Формула-1 – это бизнес, в котором тот, кто ничего из себя не представляет, редко остаётся надолго.
Он знал это, наблюдая за событиями в команде Brabham в 1992 году. Пока он продолжал тестировать Williams-Renault, и пока Найджел Мэнселл в том году продолжал одерживать победу за победой на своём пути к титулу чемпиона, Хилл ждал своей очереди сесть за руль воскресным утром.

Он пробовал себя за рулем Benetton с турбодвиателем на трассе Поль-Рикар в 1988 году, по учтивости Питера Коллинза, тим-менеджера команд Williams, Benetton и Lotus, помогавшего Мэнселлу на его пути. А в 1990-м его пригласили на тесты временного шасси Brabham, оснащённого двигателем Yamaha, который команда, базировавшаяся в Чессингтоне, собиралась использовать в 1991-м. В обоих случаях дальнейших предложений не последовало. Тесты Benetton были только ради получения опыта, а его обязательства перед командой Middlebridge Racing в чемпионате Ф-3000 не допускали принятия им предложения от Brabham и, соответственно, увеличения количества пройденных кругов. Но он держался за Brabham в ожидании, зная, что это предоставляло ему лучший шанс участвовать в гонках, нежели в обычных тестовых сессиях. Хотя Фрэнк Уильямс знал, что Хилл может быть лидером в гонках Ф-3000 и что может показывать лучшие круги во время тестовых сессий, он не был готов рисковать приглашением новичка в основной состав команды Формулы-1. Хилл нуждался в других возможностях продемонстрировать свои способности.

Эти возможности были ему предоставлены, когда менеджер Brabham Деннис Нёрси устал от безуспешных попыток Джованны Амати пройти квалификацию на новых Brabham с моторами Judd, а также от ожидания поступления обещанной ею спонсорской поддержки. Перед Гран-при Испании в мае, Амати покинула команду, и цвета London Rowing Club украсили цвета шлема человека, заменившего её. Поначалу его собственные попытки занять место на стартовой решётке были не более успешны, нежели у итальянки, хотя времена на круге были гораздо более быстрыми. Но на Гран-при Великобритании он преуспел, вырвав 26-е, и последнее, место на старте. И он финишировал. Пока толпа безумствовала по поводу последней победы Мэнселла на Гран-при Великобритании, а Найджел, фактически, превратился в завоевателя этой трассы, Хилл привёз свой Brabham на 16-е место. Позже, Венгрия дала ему ещё один шанс, и в то время как Мэнселл оформил своё чемпионство, Хилл финишировал 11-м на полностью неконкурентоспособной машине.



Гонки за Brabham в 1992-м были невероятной борьбой от старта до финиша.



Brabham перестала существовать ещё до конца чемпионата, но Хилл знал, что французская команда Ligier была заинтересована в его услугах. Он побывал в Аделаиде на последней гонке, просто ради того, чтобы не дать о себе забыть в кругах Формулы-1, где он быстро обзавёлся множеством друзей, обладая спокойным и вежливым характером, который некоторые находили приятно отвлекающим от периодически случавшихся с Мэнселлом приступов лицедейства. В то же время, решение Мэнселла перебраться в серию Индикар в США, не достигнув финансовой договорённости с Уильямсом, означало, что место в команде было свободным на сезон 1993 года. Ален Прост должен был сесть за руль одной машины, что, отчасти, огорчило Мэнселла, ну а стойкий итальянец Риккардо Патрезе решил провести свой последний сезон в Формуле-1 в качестве партнёра Михаэля Шумахера в Benetton – решение, о котором он, безусловно, пожалел.



В Сильверстоуне в 1992-м на домашней трассе Деймон привёз Brabham BT60B в новой раскраске на 19-м место.




Хотя Brabham был безнадёжно неконкурентоспособен, управление им дало Хиллу опыт, который впоследствии принёс ему много пользы



Решение, перед которым стоял Фрэнк Уильямс, сводилось к выбору между Хиллом и его приятелем британцем Мартином Брандлом, после того, как Питер Коллинз обозначил своё нежелание расставаться ни с Джонни Хербертом, ни с Микой Хаккиненом, объявив значительные трансферные суммы за их талантливые «головы». Во всяком случае, перевес был в сторону расположения к Брандлу с его огромным опытом в Ф-1, но Хилл знал Williams, а в Williams знали Хилла. Зимние месяцы должны были стать тяжёлыми, особенно после того, как стало ясно, что не стоит рассчитывать на то, что в Ligier будут бесконечно долго цепляться за Хилла, ожидая, пока он примет решение.

Шансы занять второе место в Williams-Renault рядом с Простом были мечтой каждого гонщика, даже Сенны, и это место было настолько маняще близко, что Хилл не мог думать ни о чём другом. Оно было рядом, только вне его досягаемости, и он не мог сделать ничего, чтобы повлиять на это решение.

«Худшее, что в этом было, – поясняет Хилл – Это то, что я думал, что могу остаться ни с чем. Я переживал по поводу шанса в Ligier, но, с одной стороны, без какого-либо неуважения к Ligier, у меня был шанс на лучшую машину в Формуле-1, а с другой – шанс на хорошую машину». Я думал: «Если я буду ждать лучшую машину и Ligier, Ligier не сможет ждать дольше», и у меня были неплохие шансы потерять и то и другое. И я думал: «Так, и что же мне делать?» Если бы я выбрал второй из вариантов, как бы я себя чувствовал, если бы Фрэнк вернулся и сказал: "Почему ты не стал ждать? Я бы дал тебе шанс с командой Williams, если бы ты только подождал”. Я решил не пытаться давить на него в то время».

А Фрэнк не собирался делать каких-либо услужливых намёков. Он обнадежил Брандла верой в то, что он будет пилотировать его болиды – только ради того, чтобы передумать как раз в тот момент, когда возрастной британец уже думал о том, что с ним подпишут контракт. Получилось так, что Брандл, ушедший в Ligier, был разочарован и немного огорчён, а Хилл, наконец, был избавлен от своих мучений.

Официальное объявление было сделано не ранее, прежде чем Хилл обратился к британской прессе с тем, чтобы от него не ожидали слишком многого довольно быстро. «Я совсем не хочу делать каких-либо необдуманных нереальных заявлений», – говорил он. – «Ожидать от меня того, что я совершу серьёзный скачок вперёд и брошу вызов человеку, который выиграл больше гонок, чем кто бы то ни было – этого просто не случится. Это не в пример более тяжело, это Формула-1. И я не испытываю иллюзий».

Он на самом деле их не испытывал. Ему было прекрасно известно, что не было со времён Джеки Стюарта, начавшего выступать в 1965-м году в команде BRM, британского гонщика, получившего в своё распоряжение такую технику в столь ранний период своей карьеры. И с тех пор только швейцарец Клей Регаццони и несчастный итальянец Игнацио Джунти получали подобный шанс, присоединившись к Жаки Иксу в Ferrari в 1970-м. Хилл осознавал всю значимость возможности, предоставленной ему, но также он осознавал и давление, и зависть по отношению к себе, вызванные этой предоставленной возможностью.

Вера Уильямса в «подписанного» Хилла, у которого были лишь те два Гран-при за спиной, удивил некоторых обозревателей, особенно по причине, означавшей, что отвергли Брандла, имевшего репутацию гонщика, посредственно выступающего в квалификациях, но очень сильного в гонках. Решение не было необдуманным, возможно понимание этого было тем более тяжёлым для последнего.



Новое начало: Хилл выглядит подобающе встревоженным в этой попытке в 1993-м во время его раннего периода обучения в Williams.




Хозяин команды Фрэнк Уильямс (справа) и новичок команды Хилл осторожно смотрят друг на друга во время пресс-конференции осенью 1993-го. Уильямс был тогда, и остаётся сейчас, человеком очень требовательным к своим сотрудникам.



Гонка в ЮАР стала кошмаром для Хилла, он квалифицировался четвёртым, но на первом круге его развернуло, когда он шёл на втором месте, а затем его выбил с трассы итальянец Алессандро Занарди. Он быстро возместил ущерб вторыми местами позади Сенны на родине великого бразильца в Интерлагосе и на своей домашней трассе в Донингтоне. Оба раза Деймон сильно провёл гонки и произвёл большее впечатление, нежели Прост, который вылетел с трассы в Бразилии и потерял много времени, меняя шины с сухих на дождевые и обратно на британской гонке, знаменитой блестящим пилотажем Сенны и постоянно меняющейся погодой. Хилл вылетел с трассы в Имоле, сошёл по техническим причинам в Испании после старта из первого ряда, но затем снова финишировал вторым позади Сенны в Монако, после того как Прост был оштрафован за предполагаемый фальстарт, и третьим в Канаде.

По всем меркам, Деймон провёл несколько весьма впечатляющих выступлений, но должно было прийти большее.
На этом этапе своей карьеры Хилл быстро учился, и в то время как росло его мастерство, появлялись и недовольные, объяснявшие это предположением, что Williams был настолько совершенной машиной, что любой гонщик с отсутствием хоть какого-нибудь таланта, может ей управлять. Это был не последний раз, когда Хилл слышал подобные предположения, они преследовали его на протяжении всего чемпионата.

Во Франции он по-настоящему начал показывать свой потенциал, взяв свою первую поул-позишн в непосредственном соперничестве с Простом, решительно настроившимся показать класс самому себе и спонсорам из Renault на домашней трассе. В гонке Прост снова вышел победителем, но Хилл оказался всего в трёх десятых секунды позади (ничтожный отрыв для гонки), всё время прессингуя на Алена. И были очень серьёзные предположения, которые команда Williams неуверенно отрицала, о том, что борьба между пилотами была предотвращена посредством командной тактики. Это был первый Гран-при, который Хилл на самом деле мог выиграть.

Дальше всё было ещё «лучше». В Сильверстоуне, где он отчаянно изгонял призрак своего отца, пытаясь победить на домашней трассе, проиграл поул-позишн Просту, и, лидируя в гонке, оказался пострадавшим от редкой поломки мотора Renault. «Это было одним из наиболее горьких поражений в моей карьере», – признал Хилл. Он утопил свою печаль в доброй пинте пива Labatt’s (брэнд спонсора Williams) в Британском Клубе Автогонщиков, приветствуемый как герой, так же, как и его отец в 1960-м, когда тот вылетел с трассы, будучи лидером гонки. В Германии Прост получил несправедливый 10-секундный штраф, который привел к комфортному лидерству Хиллу, и он лидировал до тех пор, пока не случился прокол шины на предпоследнем круге.

Прост выиграл обе эти гонки, но удача наконец улыбнулась Хиллу в Венгрии. Ален вновь взял поул-позишн, но Деймон остался в одиночестве на первом ряду стартовой решётки, когда у француза заглох двигатель. И несмотря на то, что Прост установил лучший круг во время своего прорыва, первым увидел клетчатый флаг Деймон. Фамилия Хилл была впервые выгравирована на кубке победителя впервые с Гран-при Монако 1969-го года, последнего триумфа его отца. Две недели спустя он повторил свой подвиг в Спа, на Гран-при Бельгии, где его не смогли догнать Шумахер, Прост и Сенна. А в Монце, где у Проста сгорел двигатель, Хилл оформил выдающийся хет-трик.

Поул-позишн в Португалии была сведена на нет, когда на прогревочном круге возникли проблемы с двигателем, и, как Просту в Венгрии, ему пришлось стартовать с последнего ряда. Деймон смог финишировать третьим, в то время как в Японии занял менее впечатляющее четвёртое место – гонке, в которой Сенна и новичок Эдди Ирвайн устроили перепалку на трассе, вылившуюся впоследствии в то, что бразилец ударил ольстерца. Хилл завершил самый впечатляющий дебютный сезон за последнее время на третьем месте в Австралии позади Сенны, который должен был вскоре стать лидером команды Williams, и Проста, уходящего в отставку. И он финишировал третьим позади них в чемпионате мира. Он превзошёл даже свои самые смелые мечты, хотя по-прежнему оставались злые языки, дующие в ту же дудку о лучшей машине, лучшем двигателе. Чемпион мира Марио Андретти подчеркнул, что управление лучшей машиной – цель каждого гонщика, и только половина дела в серьёзной борьбе за титул. В гонках вы должны обладать своей удачей, и Хилл согласился с ним.



От нелепого к впечатляющему. Когда Хилл, наконец, достиг команды Williams, в качестве партнёра Алена Проста в 1993-м, это было неизмеримо далеко от борьбы с собственным Brabham в предыдущий сезон.



Патрику Хеду, как это обычно бывает, выпало разъяснить благоразумный взгляд на эту ситуацию, привнося в неё свой рациональный, инженерный образ мышления. «Ничего нет проще, чем навешивать ярлыки на Деймона», – говорил он, – «но ведь он не до конца ещё сформировался к тому времени. Он по-прежнему поглощал информацию и на её основе учился. Вполне вероятно, что у него были лучший двигатель и лучшая машина в 1993-м, но к концу года у него был на один выигранный Гран-при больше, чем у Михаэля Шумахера, и могло оказаться в два раза больше выигранных Гран-при, чем у последнего. Я думаю, что Деймон выглядел вполне замечательно для парня, проводящего свой первый сезон».

Безусловно, Хилл извлёк пользу из того, что гонялся в эпоху, в которой технологии отслеживают каждое движение гонщика в кокпите, и в команде, в которой телеметрия лидера была доступна новичку. Это, конечно, помогало ему –то, что он мог скопировать телеметрию с машины Проста на свою, ведь он мог непосредственно оценить, где она ему даёт преимущества, а где он за счёт неё теряет. И, таким образом, исправлять свои ошибки. Если он был медленным, он был способен разобраться с помощью этого дотошного анализа от Проста. Это совсем не означало, что другие не были способны поступать так раньше, просто теперь было другое время, и таковы были правила игры. Это не вина Деймона Хилла в том, что времена изменились, он просто использовал весь арсенал, предоставленный новыми технологиями, так же, как когда раньше другие первыми начали использовать монокок или антикрылья.

«Его форма на самом деле не удивила нас, поскольку мы знали, на что он способен, после всех тестов, на которых он работал для нас. Но я восхищался его способностями. В дни, когда перед ним вырастала стена трудностей по поводу времени на круге, и он выламывал себе руки по поводу этого, он оценивал техническую сторону проблемы и мог просто уйти с данными и решить проблему с инженерами. Он мог сравнить данные с данными Алена, и затем у него всё начинало работать как надо. На следующий день у него был отличный темп. Это, безусловно, впечатляло нас».

Уильямса также впечатляло, что Хилл шёл именно своим путём в настройке своей машины, показывая независимость и смелость, которая была нехарактерна для новичка. Он перенимал настройки Проста только если ситуация становилась столь безнадёжной, что у него на самом деле не было другого выбора. Это ещё одна характерная черта топ-пилота.




Гонщики сильно полагаются на поддержку своей команды, в особенности, их гоночных инженеров. Здесь технический директор Williams, Патрик Хед, поддерживает своего гонщика.



«Несколько раз было, – продолжает Хед, – что можно было очень уверенно сказать, что Хилл сделал большой шаг вперёд за сутки. Я не думаю, что, когда он возвращался обратно в отель, он читал мантры, песнопения, или ещё что-нибудь в этом роде, но я предполагаю, что он просто садился и изучал всё подробно, пока не понимал точно, где он терял время, а потом вычислял, что он может сделать с этим».

Всё это было тем лучше, поскольку в 1994-м к нему должен был присоединиться самый грозный партнёр по команде, который только может быть – Айртон Сенна, чьи собственные скорость и способность анализировать и усваивать технические данные уже стали частью истории автоспорта.

[gp2]

Глава 4. Принимая груз на плечи.


Трагическая смерть Айртона Сенны весной 1994-го года нанесла тяжелейший удар по команде Williams-Renault и пустила «ударную волну» сквозь спорт, участники которого неожиданно столкнулись лицом к лицу с таким понятием, как смерть. Ожидалось, что бывший бразильский чемпион мира будет доминировать в чемпионате, когда он присоединился к Деймону Хиллу в качестве лидера Williams, но роль ответственности лидера команды и сохранения её в борьбе в чемпионате мира столь же неожиданно свалилась на плечи Хилла, как и на его отца лидерство в команде Lotus в 1968-м, в тот мрачный день, когда погиб Джим Кларк. Тяжесть этой ноши усиливалась тем, что Хиллу предстояло противостоять Михаэлю Шумахеру, которого считали прямым наследником Сенны, и изумительный талант молодого немца очень высоко оценивали во всём мире.

В тот трагичный год, запомнившийся множеством противоречивых моментов и обвинениями в мошенничестве, направленными против топ-команды, Хилл прессинговал Шумахера и Benetton до предела, и знаменитое столкновение в финальной гонке в Аделаиде, где Михаэль выбил Деймона с трассы и выиграл свой первый титул, стало логичным завершением сезона, в котором «книга правил» спорта была ещё раз переписана.









Болельщики Формулы-1 во всём мире находились в ожидании того, что 1994-й год станет сценой, предоставленной полному доминированию Айртона Сенны, ведь он вновь, впервые с 1988-го, оказался в команде, которая строила на этот момент бесспорно лучшие машины в чемпионате. Вместо этого год оказался наполнен событиями для Деймона, отразившимися эхом трагедии, похожей на ту, с которой пришлось лицом к лицу столкнуться его отцу Грэхэму, когда погиб Джим Кларк, и в котором потеря Сенны привела Деймона к тому, что он оказался в центре всеобщего внимания, испытывая некоторую нерешительность и неуверенность в том, что он сможет овладеть ситуацией.

Хилл и Сенна уже встречались друг с другом не трассе в борьбе колесо в колесо в течение 1993-го года, и на Гран-при Сан-Марино того года в Имоле Деймон оставил первую пометку. После того, как напряжённая борьба в течение трёх кругов между Хиллом, Простом и Сенной разрешилась в пользу Проста, а Хилл был вынужден сойти, после гонки бразилец отчитал Деймона за помехи на трассе. Хилл, всё ещё в относительной степени новичок в Формуле-1, был вежлив, но остался равнодушен к этой вспышке гнева.
«Я всего лишь сказал ему, что не думаю, что сделал что-либо такое, чего он себе не позволял по отношению к другим гонщикам во многих других случаях», – говорил Деймон с непроницаемым выражением лица. Теперь, когда Сенна был его товарищем по команде, многие ожидали, что Хилл будет буквально раздавлен трёхкратным чемпионом. Злые языки, завидовавшие тому шансу, который был предоставлен Фрэнком Уильямсом Деймону в 1993-м году, с нетерпением ожидали, когда же его поставят на место. И в первых двух квалификациях так и оказалось. В каждой из них Сенна был быстрейшим, с большим отрывом от партнёра. Но в обеих гонках Айртон сходил, тогда как Хилл пришёл к финишу вторым в Бразилии. Безусловно, никому никогда не узнать, смог бы он когда-нибудь победить Сенну, а скептики надсмехаются над таким предположением и по сегодняшний день. Но в конце 1993-го года главный конструктор Williams Эдриан Ньюи выдвинул интересную точку зрения на образ действий Деймона и на то, как он сможет взаимодействовать с человеком, имеющим репутацию уничтожителя партнёров по команде, даже такого калибра, как Прост, и способным доводить их до такого состояния, что они начинают пилотировать на уровне даже ниже своих собственных способностей.

«Я не думаю, что это будет проблемой, поскольку Деймон непоколебимый человек, – задумчиво говорил Ньюи, поясняя, – В первый раз, когда они с Аленом проимитировали дистанцию гонки на тестах в Эшториле, Ален был ослепительно быстр. Это была первая дистанция гонки для нас, хотя Деймон и проходил раньше несколько таких, на этот раз финишировал далеко позади Проста. Но к концу года все видели, где оказался Деймон. Он разобрался с этим, думал об этом, и изменил свой стиль пилотирования так, как ему требовалось. Это замечательное качество».

Хилл был типичным гонщиком современной эры, технократ, имеющий возможность читать телеметрию и использовать её для анализа ситуации, чтобы побороть любой свой недостаток. То, что некоторые могли разглядеть в этом несправедливое преимущество, не так важно. Таков автоспорт, и Деймон использовал все свои преимущества. И он открыто заявлял, что не испытывает никакого страха перед тем, что новый партнёр, как предполагается, будет морально на него давить. «Что он собирается делать?», – спрашивал Деймон на пресс-конференции на ранней стадии сезона, – «окунуть меня в жерло Вулкана Разума?»





Это то, что современным гонщикам приходится «вытерпеть», по крайней мере, дважды за гоночный уик-энд. Хилл, окружённый толпой журналистов мировой автогоночной прессы, рассказывает им, «как всё прошло».




Это не было настолько дерзким комментарием, как казалось, поскольку было произнесено с обычной обезоруживающей улыбкой Хилла. В конце концов, его уже сравнивали с гонщиками крупного калибра с первого же дня, как он сел в Williams, и место рядом с Найджелом Мэнселлом и Аленом Простом не было столь приятным для неопытного гонщика, от которого все ожидали, что он споткнётся.
«Когда ты привыкаешь к тому, что твоими партнёрами являются такие пилоты, – говорил Деймон более серьёзно, – вы просто принимаете это. И к чему переживать? Вы приходите в Формулу-1, чтобы быть лучшим, и мало кому из гонщиков удаётся померяться силами с лучшими на такой ранней стадии их карьеры. Я куда больше хочу быть человеком, побеждавшим таких сильных партнёров по команде, чем избегать их всё время».





С уходом в отставку Алена Проста, когда тот понял, что, несмотря на мысли его по этому поводу, Фрэнк Уильямс нанял Айртона Сенну на 1994-й, на машине Хилла остался нулевой. Первый номер по традиции зарезервирован за действующим чемпионом мира, и, таким образом, на машинах Williams не появлялся довольно много лет.




В обеих этих стартовых гонках, в Интерлагосе (Бразилия) и Аиде (Япония) Сенна был сенсационно побеждён неожиданным соперником – Михаэлем Шумахером на Benetton-Ford. Немец уже впечатлил всех с тех пор, как дебютировал в Jordan в 1991-м году, но даже от него не ожидали того вызова, который он так скоро бросил великому Сенне. Никто не мог знать, когда они стояли на стартовой решётке перед третьим этапом чемпионата мира 1994 года, Гран-при Сан-Марино, что «старые порядки» Формулы-1 уже почти изменились, жестоко и навсегда.

Трасса в Имоле всеми любима, поскольку итальянцы наделяют её уникальной атмосферой энтузиазма и истории. Но гонка 1994-го года запомнилась ужасными событиями, начавшими происходить в пятницу, когда молодой товарищ Сенны Рубенс Баррикелло оказался чрезвычайно счастлив отделаться лишь сломанным носом после аварии на высокой скорости на своём Jordan-Hart. Затем молодой австрийский гонщик Роланд Ратценбергер стал первым за восемь лет погибшим в машине Формулы-1 человеком, когда разбился на своём Simtek во время квалификации в субботу. Оба инцидента серьёзно расстроили Сенну, ведь он всегда очень серьёзно заботился о благополучии товарищей-гонщиков, что не всегда было очевидно, когда он гонялся с ними в борьбе колесо в колесо. В один момент он даже подумывал о том, чтобы не стартовать в гонке. Однако он знал и о том, что Имола предоставляла ему лучший шанс одолеть Шумахера и наконец-то дать ход своей борьбе в чемпионате, и знал о том, что он не может позволить себе разбрасываться такими возможностями.




К тому времени, как Сенна вступил «на борт» команды Williams (слева), Хилл уже имел богатый опыт по работе с великими напарниками по команде, успев поработать с Мэнселлом и погоняться рядом с Простом. Их отношения не были слишком холодными, но никогда не имели шансов сдвинуться с мёртвой точки.




Воздух наполнился напряжением, когда Сенна ушёл в гону с поул-позишн, и это напряжение ещё больше усилилось ещё одним инцидентом, произошедшим позади лидеров на стартовой прямой. Сенна лидировал, опережая Шумахера, и на шестом круге, когда обломки были убраны, и пейс-кар покинул трассу, он набрал скорость. Круг спустя его Williams-Renault не смог преодолеть левый поворот Тамбурелло, следующий за стартовой прямой, который гонщики обычно проходят на полной скорости. Телеметрия впоследствии показала, что он смог сбросить около 90 км/ч жёстким торможением, перед тем, как машина врезалась в бетонную стену с внешней стороны поворота на скорости 219 км/ч, но поломанный рычаг подвески переднего правого колеса «нанёс» гонщику фатальные травмы.

После рестарта Шумахер выиграл в очередной раз, а Деймон добрался до финиша шестым, после небольшого контакта с немцем. Мало кто из потрясённых участников соревнований мог нормально относиться к продолжению этой гонки, но со стороны гонщиков это было, безусловно, отважным поступком, ведь никто в тот момент не мог с какой-либо точностью сказать, что именно вызвало аварию Сенны. Даже и на сегодняшний день это остаётся предметом различных догадок.

Хилл не был незнакомцем со смертью в выбранной им профессии, хотя, к счастью, сейчас приходится сталкиваться гораздо реже, чем, к примеру, в лучшие дни карьеры его отца. В 1986-м году его планы выступать в Ф-3 в команде West Surrey Racing Дика Беннетса разрушились, когда первый пилот команды, Бертран Фаби, погиб во время предсезонных тестов на трассе в Гудвуде, что вынудило Беннетса изменить свои планы.




В 1968-м году Грэхэм Хилл вынес тяжёлую ношу, когда шокированная команда Lotus пыталась придти в себя после смерти Джима Кларка. Когда Айртон Сенна погиб в Имоле в 1994-м, Деймон оказался в таком же положении. В тот роковой день он финишировал на шестом месте, будучи в неведении относительно того, что случилось с его знаменитым товарищем по команде в момент аварии, и это выступление считается одним из храбрейших в богатой истории Формулы 1. В отсутствии великого бразильца, Хилл продолжил свои победные выступления. (Гран-при Великобритании)




Случившееся с Сенной неизбежно ставило вопрос перед Деймоном относительно его отношения к автогонкам, но он уже переживал подобные моменты и ранее. «Тёмная сторона гонок проявляется, к счастью, редко, но я помню, как отец однажды пришёл домой очень, очень тихим и стал смотреть новости о смерти Джима Кларка, хотя я и не совсем тогда понимал, что всё это значит. Мне было всего восемь лет». Теперь и Деймону пришлось возвращаться домой к своим детям, принимая на себя тяжёлую ношу понимания того, что духовного наследника Кларка, Айртона Сенну, постигла тяжёлая участь шотландца.

«Когда Бертран погиб, я принял осознанное решение, что не собираюсь останавливаться из-за этого», – говорил Деймон. - «Это не просто соревнования, это нечто захватывающее. Я всецело отдаю себя гонкам. И я куда больше бываю напуган, когда, катаясь на горных лыжах, набираю скорость в 60 миль в час (96,54 км/ч) и обнаруживаю, что не могу никак повлиять на происходящее. У меня не было ни пенни, я взял в долг 100,000 фунтов. Я принял решение, что буду по-прежнему заниматься этим, но главное то, что я буду отдавать себя всего гонкам, не испытывая никакой нерешительности». Такие же слова могли быть сказаны и его отцом. Как и любая другая пара в Формуле-1, Деймон и его жена Джорджия серьёзно обсуждали происшедшее после Имолы и решили, что будут двигаться дальше. После столкновения с Микой Хаккиненом на Гран-при Монако, где выиграл Шумахер, Деймон праздновал победу в Испании, когда у Михаэля заклинило коробку на пятой передаче. И снова это оказалось повторением истории, ведь именно победой на Гран-при Испании Грэхэм Хилл помог прийти в себя команде Lotus, потрясённой гибелью Джима Кларка.

Первоначально, в качестве партнёра Хилла был выбран Дэвид Култхард, когда немецкий гонщик Хайнц-Харальд Френтцен отклонил предложение Williams и предпочёл остаться в Sauber. Но за кулисами спортивный директор Renault Патрик Фор продолжал оставаться в неуверенности относительно способностей Хилла, рассчитывая пригласить в команду кого-нибудь из ветеранов. За невероятные шесть миллионов фунтов из серии Индикар был приглашён Найджел Мэнселл, якобы для того, чтобы возглавить дальнейшую борьбу Williams. Он должен был выступить на гонке во Франции, не совпадавшей с его существующими обязательствами, а затем на последних трёх этапах.




В 1994-м к Хиллу присоединился Найджел Мэнселл, изгнанный чемпион мира, чьё место Деймон занял в 1993-м году.




Хилл не испытывал ни малейшей доли удовлетворения, когда выступил лучше Мэнселла и в квалификации, и в гонке, ведь обоих вновь переиграл Шумахер. А затем был Гран-при Великобритании в Сильверстоуне, где Михаэль был оштрафован (а затем и отстранён от участия в двух гонках) за запрещённый обгон Хилла на прогревочном круге и игнорирование чёрного флага. Руководство FIA обвиняли в том, что таким образом они пытались отплатить Шумахеру и Benetton за предполагаемые нарушения технического регламента, доказательства чего оказалось невозможно обнаружить. Но какими бы ни были политические интриги в этом, всё более непростом, сезоне, они предоставляли отличный шанс для Хилла и Williams немного компенсировать потерю преимущества. Шумахер одолел Хилла в Венгрии, но затем был дисквалифицирован в Бельгии, победа, таким образом, перешла к Хиллу. Стюарды FIA постановили, что деревянная планка на болиде Шумахера, предназначенная для ограничения клиренса, не соответствовала размерам, прописанным в регламенте.

Деймон выиграл в Италии и Португалии, где Шумахер был вынужден отсутствовать, но, вернувшись на Гран-при Европы в Испании, немец убедительно одолел Хилла. Единственным утешением было то, что он ещё раз оказался быстрее вернувшегося Мэнселла.

Таким образом, исход чемпионата должен был решиться в двух последних гонках – в Японии, и затем в Австралии. Если Шумахер выигрывает на Дальнем Востоке, всё заканчивается, если же победа на Сузуке достаётся Деймону – у него остаётся возможность завоевать титул.

Всякий раз, когда разговор заходит об этой гонке, тёмные глаза Хилла наполняются светом, в знак воспоминания об одной из его лучших гонок в карьере. А в его комментариях хорошо проявляется та невероятная мотивация, которая присуща этому наиболее сдержанному из гонщиков. Некоторые гоняются, просто чтобы победить остальных, но для Деймона главным соперником всегда был он сам, и он непрерывно подгонял себя, чтобы увидеть, чего он способен достичь. В тот день в Японии результат был потрясающим.

«Сузука была… Я думаю, что победа в гонке оказалась не самым главным – главным оказалось то, что я пилотировал на совершенно ином уровне. Я называю это “сумеречной зоной” вождения. Ты постоянно приносишь себя в жертву своим инстинктам. Это было великолепно. Потрясающее чувство. Удовольствие от той победы было просто невероятным».

Это было тем более великолепно, поскольку гонка проходила в ужасных условиях, под проливным дождём и невероятно плохой видимости. И вдобавок ко всему, во время его пит-стопа команда смогла заменить только три из четырёх покрышек, поскольку левое заднее колесо заклинило, и снять его оказалось невозможным. Неудивительно, что команда скрыла тогда от него эту информацию. Хилл улыбается: «Они не стали сообщать мне по радио “Ох да, кстати, твоя задняя шина совсем истёрта”. Это могло всё усложнить, ведь обычно резина не выдерживает целую гонку, но ведь у меня по-прежнему было три новых покрышки». И на них, в один из своих лучших дней, Деймон привёз Williams на первое место, добыв столь необходимый результат.

«Я люблю, когда радиосвязь с командой сохраняется по ходу всей гонки, – сказал он, – мне сообщали отрыв от Михаэля в начале каждого круга. И так, во время прохождения первого поворота я получал сообщения “Он приближается, он приближается!”. А я отвечал: “Я знаю, я знаю!”»

Но стремительно приближавшийся Шумахер не смог оказаться достаточно близко, и Деймон остался впереди, одержав блестящую победу. После сезона постоянно растущего напряжения, когда они оба прибыли в Аделаиду, на последнюю гонку, Шумахер опережал Деймона только на одно очко, и случиться могло всё, что угодно.




В трёх совместных гонках Хилл дважды опередил Найджела, но Мэнселл взял поул на Гран-при Австралии. Вслед за изумительной победой Деймона в Японии, спорный чемпионат мира завершался перестрелкой между Хиллом и Шумахером в Аделаиде, где они оба опередили на старте Мэнселла и затем устроили известную сцену.




Хилл готовится к старту очередной гонки. Он демонстрировал серьёзные способности в квалификации, и в половине своих гонок за Williams он стартовал с первого ряда стартовой решётки.




На этот раз Мэнселл опередил их обоих в квалификации, взяв поул-позишн, и вынудив Шумахера совершить ошибку, не позволившую Михаэлю продолжить попытки улучшить время Найджела. Но на первом круге гонки Мэнселл наделал ошибок, и Шумахер с Хиллом унеслись вперёд, чтобы вести между собой борьбу, о которой все так долго говорили. Круг за кругом Деймон преследовал Михаэля, прессингуя его на разных участках трассы. Он пилотировал в блестящем стиле. Но когда гонщики обгоняли кругового Френтцена, Деймон немного потерял, и оказался примерно в трёх секундах позади Шумахера, а затем немец совершил случайную ошибку, потерял управление над своим Benetton и зацепил бетонную стену на 36-м круге. Михаэль вернулся на трассу как раз перед Хиллом и незамедлительно начал смещаться влево. Возможно, в те секунды он оценивал возможные повреждения, которые получил его болид, перед тем, как понять, что он по-прежнему может сражаться за титул. Возможно, он получал сообщения по радио от своей команды. Этого никогда никому не узнать. Вместо того, чтобы пропустить Хилла, когда тот нырнул внутрь поворота, чтобы захватить лидерство, Шумахер с беспощадной точностью захлопнул калитку перед Williams, и произошёл контакт. Benetton «взлетел» на левых колёсах болида Деймона, а затем упал на землю и выбыл из гонки. Хилл продолжил движение. Ему было достаточно всего двух очков, чтобы выиграть корону, но переднее левое колесо было проколото. Деймон добрался до боксов, всё ещё в надежде продолжить борьбу, но в команде осмотрели болид, и поняли, что один из рычагов передней подвески оказался слишком повреждён, чтобы продолжать гонку. Деймон выбыл.




Почти обогнал – и определённо выбыл. На этом фото Хилл пытается найти достаточно места, чтобы избежать столкновения, а Шумахер беспощадно возвращается на гоночную траекторию. Немец только что ударился об стену перед поворотом и катился по левой стороне трассы, когда Хилл входил в поворот. Benetton Шумахера незамедлительно сошёл с трассы, а когда то же самое пришлось сделать Деймону со сломанной подвеской, дополнительного очка преимущества Шумахера оказалось достаточно, чтобы немец завоевал свой «грязный титул».




Вскоре после этого, новость передали Шумахеру, торжественно вскинувшему в воздух обе руки. В боксах Williams выражение лица Хилла говорило само за себя. Трагичный, противоречивый сезон подошёл к концу, и он проиграл. Впоследствии он не сказал ни слова порицания в адрес своего соперника и его действий, которые многие обозреватели назвали полностью недопустимыми, и более применимыми в гонках на игрушечных электромобилях.

Деймон Хилл держал свои эмоции под контролем и принял поражение с вызывающим уважение достоинством. Его «выбили» из чемпионата мира, но он принял это с честью.

[gp2]

Глава 5. На пьедестале


Кампания Хилла в чемпионате мира 1995-го года впечатляюще стартовала в Бразилии, где он с лёгкостью лидировал, пока не подвела поломка его Williams, принесшая победу Шумахеру на Benetton. Но когда британец ответил двумя победами в двух следующих гонках, показалось, что он, наконец, получит ускользнувшую корону. У Williams была лучшая машина, а у Шумахера дела не ладились.

Но, как и в двух предыдущих сезонах, мечте суждено было остаться несбыточной. Шумахер и Benetton прессинговали с неослабевающей силой, немец нацелился на второй подряд титул чемпиона, и на этот раз ничто не могло помешать их превосходству.

Вместо коронации, для Деймона 1995-й год превратился в сезон, в котором его сдержанный характер безжалостно критиковался мировой прессой, и в котором каждое его действие и заявление попадало на первые страницы газет. Британская пресса, ранее поддерживавшая Деймона, теперь поочерёдно то превозносила его до небес, то разрывала на части, выливая наружу своё раздражение от того, что ему не удаётся воплотить в жизнь все те ожидания, которые на него возлагались.

И, хотя он и не мог этого тогда знать, это был год, в котором была заложена основа разрушения его отношений с Williams в 1996-м году.









1995-й год должен был стать годом, в котором Деймон Хилл проложил бы себе путь на вершину, тот путь, на котором безжалостно встал в прошлом сезоне Шумахер. Взамен этого, сезон стал ещё одним кошмаром, ещё одним проявлением несбыточных надежд, удача то смеялась над ним, то поворачивалась к нему лицом.

Те, кто ожидали, что неудача 1994-го ослабит соревновательный азарт Деймона, сделали ту же ошибку, что и списавшие со счетов Найджела Мэнселла в 1986-м, когда его нацеленность на титул взорвалась вместе с правой задней покрышкой, также в Австралии. Как и Мэнселл, Хилл продемонстрировал стальную решительность, блестяще вернувшись в борьбу. Шумахер остался в Benetton, в пару к нему был приглашён давний соперник Хилла по Формуле-3 Джонни Херберт, но, хотя теперь и Benetton был оснащён моторами Renault, в стартовой гонке чемпионата доминировал Деймон. Хилл лидировал в гонке, когда на 31-м круге вынужден был сойти из-за поломки подвески. Шумахер выиграл, а затем был дисквалифицирован и снова восстановлен в протоколах из-за несоответствия топлива регламенту. Для Williams такие новости не были приятными, но в гонке команда наглядно продемонстрировала своё преимущество.




Сезон-1995 начался обнадёживающе для Хилла в Бразилии, где только поломка подвески лишила его победы с большим преимуществом.




Оно сохранилось и на протяжении следующих двух гонок – Гран-при Аргентины и Сан-Марино, где оба раза без труда выиграл Хилл, став лидером чемпионата. Перед гонкой в Испании, в мае, в его активе было 20 очков, у Шумахера же 14, однако именно здесь сезон Деймона начал «рушиться». Шумахер и Benetton одержали невероятно убедительную победу, что оказалось ещё хуже, поскольку Williams-Renault даже не удалось закончить гонку вторыми. Деймону удалось занять лишь четвёртое место, и после гонки он критиковал надёжность своей машины, а затем Фрэнк Уильямс не слишком мягко напомнил ему о том, что Williams – это команда, которая и выигрывает и проигрывает вместе. Это стало первым проявлением внутренних трений, намечавшихся ранее в Дидкоте.




Как и у Мэнселла, неудачи только усиливали решимость Хилла. В первых гонках сезона-1995 он и Williams-Renault FW17 находились на лидирующих позициях, пока Шумахер и Benetton решали свои проблемы.




Уик-энд в Монако принёс безукоризненную поул-позишн для Хилла, которая должна была окончательно похоронить все сомнения по поводу его скорости, ведь Деймон затмил Шумахера, опередив немца на восемь десятых секунды в течение нервных обменов выстрелами на последних минутах квалификации. День гонки, однако, принёс очередной тяжёлый удар по настрою Хилла. Машина, превосходно настроенная в квалификации, превратилась в ужасно настроенную. Изменились характеристики гоночного полотна, и Деймон понял, что Williams страдает от серьёзной недостаточной поворачиваемости, а это та проблема, с которой гонщик совсем не желает столкнуться во время гонки, ведь способность машины проходить крутые повороты является ключом к лучшим временам на круге. Шумахер умчался вперёд и одержал победу с огромным отрывом в 33,5 секунды, оставив Хиллу и Williams заниматься объяснением технических преимуществ дифференциала, который они поставили на гонку. Шумахер выигрывал одно очко после Испании и увеличил отрыв до пяти, события угрожающе развивались в его пользу.

Канада не принесла облегчения. В этот редкий случай, когда у Benetton возникли проблемы, Хилл не смог отыграться из-за очередного схода, когда отказал гидронасос на его Renault, вынудив Деймона остановиться у пит-уолл. Дальше всё было ещё хуже.




Шумахер прессингует Хилла на ранних этапах Гран-при Франции в Маньи-Куре в 1995-м. Лучшая работа команды Benetton позволила Шумахеру финишировать впереди Хилла.




Поул во Франции вновь достался Хиллу, но к концу гонки превосходство Benetton в тактике пит-стопов и командной работе полностью компенсировало этот факт. Деймон финишировал вторым вслед за Шумахером, отстав на 31 секунду, а отставание в чемпионате увеличилось до 11 очков.

К этой стадии первенства начали появляться разного рода «тихие разговоры», что Williams обладают лучшей машиной, но гонщики команды неспособны использовать всё преимущество своих болидов. Это, может быть, правда, а может и нет. Конечно, Williams казался стабильнее в управлении, чем Benetton. Херберт отмечал, что машина склонна к «острому» входу в поворот, и присущая ей избыточная поворачиваемость была несовместима с его стилем пилотирования. Шумахеру же, заправлявшему в команде делами, такие настройки болида прекрасно подходили, и он использовал склонность машины чётко следовать тем траекториям, которые он выбирал при входе в поворот, благодаря своим уникальным рефлексам избегая любых скольжений при выходе из него. Шумахер находился на «волне успеха», у него была команда, работающая исключительно на него, и любому другому гонщику в этой команде была изначально уготована, в лучшем случае, роль второго пилота.

Хилл же, с другой стороны, работал на команду, делавшую акценты исключительно на работе с техникой, и не делавшую ничего для поддержки своих гонщиков. И в лице Дэвида Култхарда, до сих пор восстанавливавшего здоровье от последствий ангины, Деймон получил партнёра по команде, способного нарушить внутреннее равновесие, и, что важно, с полного разрешения команды.

«Я очень счастлив быть в команде, – утверждал Хилл, – но в некоторой степени я иногда задумываюсь над тем, как бы всё происходило в другом месте. Я работал в команде пять лет, и нет никакого смысла что-либо менять только ради перемен. Но есть такая возможность, что тебя будут рассматривать как предмет мебели. Я вырос в этой компании, у которой иногда тоже возникают свои проблемы. Но я хочу предоставить себе лучшую возможность побеждать, и это то, что даёт мне Williams».

Гран-при Великобритании в Сильверстоуне, который проходил 16 июля, ознаменовал собой середину сезона, и Деймон отчаянно стремился снова победить на домашней трассе. Вновь он взял поул-позишн, и на этот раз не было нелепых инцидентов с Шумахером, обгоняющим его на прогревочном круге. Вместо этого, чемпион мира откатился назад на старте, пропустив Жана Алези на Ferrari, и Хилл умчался вперёд, создавая внушительное преимущество. После первого пит-стопа Деймона Шумахер вышел вперёд и достиг преимущества в 9 секунд, но никто в Williams не беспокоился излишне на этом этапе гонки. Хилл приближался, а Шумахеру предстояло остановиться на дозаправку.

Но Деймон уже заподозрил, что это, возможно, не так. Одной из причин, по которой Алези смог обойти Шумахера, оказалось то, что Михаэль изначально был тяжелее заправлен. Хилл и Williams вынуждены были осознать, что лидирующий немец собирается останавливаться на дозаправку лишь однажды, тогда как Деймону, который должен был лидировать, но не лидировал, требовался ещё один пит-стоп. Щумахер дозаправился на 31-м круге, на середине дистанции, остановка в боксах заняла чуть более 13 секунд. Хилл, подгоняемый болельщиками, начал устанавливать один лучший круг за другим, увеличив свой отрыв до 27 секунд, но этого было не достаточно, чтобы позволить себе совершить второй пит-стоп, не выпустив Шумахера в лидеры. Сцена, последовавшая за этим, походила на катастрофу. Хилл остановился на дозаправку на 41-м круге, и, как только он достиг выезда из боксов, Михаэль вернул себе лидерство. Последовала погоня, закончившаяся спустя пять кругов. Преодолев очень скоростной поворот Bridge, и спустившись к зоне торможения перед крутым левым Priory, Хилл подумал, что увидел щель, которую Шумахер моментально закрыл, вывернув налево. Находясь на немалом расстоянии, Хилл попытался совершить манёвр на торможении, изначально обречённый на провал. Когда Шумахер вернулся на траекторию, произошло столкновение, и оба вылетели в гравий. Это была ошибка катастрофических пропорций в расчете, и на следующий день таблоидная пресса посвятила свои издания значимости Хилла, в то время, как Херберт торжествовал по поводу своей первой победы в Формуле-1. И, в качестве завершения всего этого, предполагалось, что Фрэнк Уильямс высказал несколько пренебрежительных слов по поводу ценности Деймона, и эти слова просочились в прессу.




Деймон опережает Жана Алези на старте Гран-при Великобритании в Сильверстоуне в 1995-м. Хилл намеревался выиграть эту гонку.




«Я думал, что увидел возможность, которой мог воспользоваться, – говорил Деймон, – но боюсь, что Михаэль - не тот человек, чтобы его можно было таким образом обогнать». Он счёл их столкновение гоночным инцидентом, и, определённо, так оно и было. Шумахер, оказавшийся на этот раз пострадавшей стороной, не сделал себе много чести следующим надменным утверждением: «Это была более или менее такая же ситуация, как и в Аделаиде в прошлом году, где он также пытался нырнуть внутрь, где не было достаточно места». Безусловно, ситуация была иной, и Шумахер знал это, но в психологической войне чемпионата мира он стал единоличным лидером. Оба получили суровый выговор от стюардов, что показалось несправедливым Шумахеру.

Деймон восстановил в себе чувство собственного достоинства, взяв поул на глазах у поклоняющихся Шумахеру немецких болельщиков, и совершив отличный старт, лидируя после первого круга с опережением почти в 2 секунды – большое преимущество на этой очень скоростной трассе. Но, проходя первый поворот, Хилл ошибся на выходе и потерял управление над машиной, и всё, что ему осталось – терпеть освистывание болельщиков, возвращаясь пешком обратно в боксы. Казалось, что он ещё раз очень серьёзно постыдно оступился, и много чернил было исписано в попытках выяснить, куда же делась та уверенность, которую он демонстрировал, выигрывая гонки в начале сезона. Позже появились полностью обоснованные объяснения от Williams о том, что ведущий вал на машине Деймона начало клинить, что отметало предположения об ошибке Хилла.

«Я думаю, что прошёл этот поворот достаточное количество раз в течение уик-энда, чтобы знать, прохожу ли я его на пределе, или нет», – говорил Хилл. Но ущерб был уже нанесён. После критики в его адрес за Силверстоун, появились некоторые подозрения, что Фрэнк Уильямс запоздал «починить дверь конюшни, после того, как ещё одна лошадь убежала».




Хилл вернул себе инициативу в борьбе с Шумахером мастерским выступлением в Гран-при Венгрии – победой, названной гонщиком лучшей гонкой в его жизни.




У Шумахера теперь было преимущество в 19 очков, но когда он сошёл в Венгрии, а Хилл одержал победу в мастерском стиле, отразив настойчивые попытки обгона, предпринимаемые Михаэлем, надежда вновь возродилась. Деймон доминировал в квалификации, и казалось, что Williams снова набрал ход. «Это была лучшая гонка в моей жизни», – сказал Деймон.




Различие между Хиллом и Шумахером было продемонстрировано во время гонки в Спа в 1995-м. Хилл сказал: «Я не думаю, что автогонки должны походить на боксёрский поединок, но я полагаю, что это то, что люди хотят видеть в наши дни».




Однако в Спа блестяще пилотировал Шумахер, на сликах по мокрой трассе, начавшей быстро подсыхать. Казалось, что Хилл сменил покрышки как раз вовремя, но когда он попытался опередить Михаэля, тот продемонстрировал всю свою жестокость, безжалостно заблокировав Деймона, когда тот пробовал атаковать, а затем начал отрываться при улучшающихся погодных условиях. Шумахер выиграл с отрывом в 20 секунд, и отрыв в чемпионате вырос до 15 очков. Позже, в аэропорту, Хилла спросили, почему в словесной дуэли между ними на послегоночной пресс-конференции, он удержался от того, чтобы не выйти из себя, когда Шумахер лицемерно высказывался о тактике своего поведения на трассе, которую даже наиболее преданные поклонники нашли излишне грубой. Деймон просто пожал плечами и сказал: «Предполагалось, что это спорт, так ведь? А получается, что Михаэль рад использовать любой метод, чтобы не допустить чьей-либо ещё победы. Я же не готов использовать такую тактику».




В 1995-м было много случаев, когда Хиллу приходилось вылезать из кокпита в гравий




Остаток сезона оказался полным спадом. В Монце произошёл ещё один конфуз, когда Хилл непреднамеренно выбил Шумахера, не рассчитав торможение перед шиканой, когда они оба обгоняли беспокойного кругового японца Таки Иное.
«Всё получилось нелепо, – сухо заметил Хилл, – Этот парень дважды менял траекторию передо мной. Он позволил Шумахеру обогнать себя, а затем заблокировал меня и вновь ушёл с моего пути. Естественно, что Михаэль очень зол, но я тоже зол. Я хотел провести хорошую гонку, и никогда и не помышлял о том, чтобы преднамеренно совершить подобный инцидент».
Он был серьёзно рассержен, но, как обычно, спрятал это в себе с такой же замечательной сдержанностью, как и в Аделаиде.

В Португалии свой первый Гран-при выиграл Култхард, а Шумахер перехитрил Хилла в борьбе за второе место. В Нюрбургринге, в Германии, на Гран-при Европы, Хилл выглядел лучше Шумахера в драматичной гонке, изобиловавшей борьбой колесо в колесо, допустил небольшую ошибку, благодаря которой Михаэль прошёл его, а затем поучаствовал в необязательной стычке с Жаном Алези, перед тем, как ошибся сам, разбил машину, и сломал кость на ноге. В следующих гонках в Японии, в Аиде, а затем на Сузуке, Шумахер разгромил дуэт Williams, а Хилл испытал очередное унижение, снова разбив машину. Михаэль оформил свой титул в Аиде, а на Сузуке дополнил разгром, повторив рекорд Мэнселла по количеству побед в одном сезоне – девять. Обстановка в штабе команды Williams была накалена до предела. Патрик Хед, всегда поддерживавший Деймона, был едва ли в состоянии учтиво разговаривать со своим гонщиком, и во время квалификации и гонки между ними происходили обмены язвительными фразами по радиосвязи.

В Австралии, между тем, пока Аделаида готовилась принять свой последний Гран-при и завершить сезон 1995, чемпион мира 1980-го года Алан Джонс, человек, выигравший для Williams её первый титул, и кем Фрэнк и Патрик всегда гордились, постоянно критиковал Хилла. Среди прочего, он обвинял Деймона в нерешительности на трассах.

Хилл отправился на небольшие успокаивающие каникулы между двумя финальными гонками, дабы снять напряжение в сложившейся ситуации. Он видел, как та структура надежд и положения в команде, которую он трудолюбиво строил с 1993-го года, «содрогается и рушится» под ним благодаря комбинации взрывной скорости Шумахера и его самоуверенности, а также собственным ошибкам и невезению. В этом чемпионате, который он намеревался выиграть, новый британский герой, который казался ничуть не хуже немецкого под конец драматичного 94-го года, «задрожал и упал головой вперёд» в кошмары таблоидной прессы, обвиняющей и уничтожающей его и Williams.

Если бы Деймон был к этому расположен, он мог бы ответить таблоидам, куда им идти, и мог бы напомнить Джонсу о том, как австралийца, выступавшего в 1975-м году за команду Грэхэма Хилла, обошёл на круг под дождём в Зандвоорте его товарищ по команде, восходящая звезда Тони Брайс. Но Деймон – не тот человек, чтобы мстить «зуб за зуб». С его глубоко чувствительным характером, просто не в правилах Хилла было забывать о хороших манерах, невзирая ни на какие провокации, даже если в 95-м эти провокации посыпались с новой силой. Таблоиды видели в нём лёгкую добычу, и попасть в него было так просто, что даже новичок этого дела мог быть уверен, что попадёт в центр мишени.

В трёх гонках сезона он выглядел, как настоящий потенциальный чемпион мира, но за две гонки до конца чемпионом стал Шумахер. После кровопролитной борьбы, немец вновь одолел Деймона, и таблоиды разрывали Хилла на куски после ошибок в Силверстоуне, Хоккенхайме, Монце, Нюрбургринге и Сузуке. К его чести, он отделался от критики, подтвердив своё разочарование тем, что британцы не правят миром: «Я не выиграл чемпионат. Если бы я сделал это, они бы меня любили». Но, несомненно, он очень переживал.




Для Хилла неудачный сезон 1995 года достиг своего предела в Сузуке, где атмосфера в лагере Williams была накалена, и где он разбил машину в гонке. Здесь появились первые слухи о том, что Фрэнк Уильямс решился пригласить Френтцена при ближайшем удобном случае.




«Тяжело, когда ты ставишь перед собой задачу добиться успехов в спорте», - спокойно объяснял Деймон перед Сузукой. – «Когда ты достигаешь определённого предела, ты мыслишь на основе того, что ты уже достиг, и что тот уровень, на котором ты уже выступаешь, должен внушать некоторое уважение к тебе. Но пресса может только требовать. Я представляю свою страну в этом виде спорта, и пресса голодна до успехов. Если ты не обеспечиваешь этот успех, они ищут любые причины. Не буду отрицать, это меня очень расстраивает. Критика может действовать пагубно».




Принципиальный соперник по чемпионату прогуливается по стартовой решётке. Полный ошибок сезон Хилла позволил Шумахеру отстоять титул




Когда он прибыл в Аделаиду, «волки тянули его вниз с пьедестала», но он не позволил нанести по себе ещё один удар. Теперь путь был только один – наверх.

[gp2]

Глава 6. Свежий взгляд


Вернувшись в Аделаиду на последний Гран-при 1995-го и продемонстрировав в той гонке свой авторитет, Хилл не стал называть это «возрождением», в отличие от британской прессы. Вместо этого, он признал, что выходные на Бали, проведённые вместе с женой Джорджией, дали ему время пересмотреть свой взгляд на вещи, проанализировать ошибки и получить новый стимул. Он заметил, что они впервые за долгое время оказались вдвоём вдали от своих детей. Предыдущая гонка на Сузуке была настолько ужасной, а его моральное состояние настолько плохим, что Деймон, по его словам, не знал, смеяться или плакать.
Своим выступлением в Австралии он в очередной раз заставил критиков умолкнуть.

Такой замечательный поворот событий оказался выше их понимания, и они не могли найти новый ярлык, которым можно бы было наделить человека, чьи столь разнящиеся друг с другом выступления в гонках делали его одной из самых загадочных личностей в автоспорте.









Сухие факты гонки таковы: Деймон Хилл завоевал поул-позишн на Гран-при Австралии в Аделаиде, одолел Михаэля Шумахера, записав себе в зачёт 13-ю победу в карьере, и установив вдобавок лучший круг в гонке, дабы никто не подвергал сомнению его преимущество. Но ещё перед прибытием в Австралию Деймон успел «изгнать демонов», терзавших его на протяжении этого несчастливого года.

Хилл является жертвой своего мягкого характера. Если Мэнселл непременно мстил, «вымораживая» своих критиков, либо стараясь помешать им в их деле, то Деймон упустил ситуацию из под контроля.
«Не могу сказать, что я беззаботный, – признаёт Деймон, – но мне нравится иметь хорошие отношения с людьми. Я не люблю конфронтации. Возможно, некоторых людей мне стоит остерегаться, но это не является частью моего характера. Хотя, возможно, и должно бы было являться».

Несколько раз в 1995-м, в силу обстоятельств, связанных с неизбежным давлением в современном спорте, Хилл оказывался втянутым в негативные ситуации, но в Аделаиде он понял, как с этим справляться. Возможно, это произошло с запозданием, но последний успех в том чемпионате оказался за ним.
«Урок, который я извлёк из 1995-го, в том, что я оказался втянутым в попытки вернуть себе упущенное в начале сезона по причине механических проблем. Вместо того чтобы ждать своего часа и оставаться в борьбе, я непременно хотел побеждать любой ценой. И это очень дорого нам стоило. Это то, что не является частью моей философии, и не вписывается в ваши знания о том, что является правильным. Это было ошибкой».
Быть правдивым с собой – вот ключевая идея Хилла, показывающая характер, в котором чувство собственного достоинства преобладает над остальными эмоциями.
«Я показывал всё лучшее, на что способен, только когда делал всё по-своему», – добавляет Деймон, и его смех опровергает заносчивость этого высказывания.




Чёрные, задумчивые глаза, густые брови – отличительные черты Хилла. Но может ли леопард изменить свои пятна? Хилл оказался непоколебим, он многое уяснил для себя, будучи побитым в 1995-м. Михаэль Шумахер остался скептичен.




Деймон Хилл – личность, напоминающая людей, подобных Реймону Соммеру, великому французскому капитану капера (капер - принадлежащее частным лицам морское судно, которое во время войны с официального разрешения своего правительства нападает на коммерческий флот неприятельского государства – прим. перев.), для которого стиль, в котором была одержана победа был столь же важен, как и сам результат. «Не доставляет большого удовольствия победа «по умолчанию», – настаивает Деймон. – «И мне кажется, что это честно. Взгляните, на что должен быть похож спорт. И что касается меня, участвуя в спортивном состязании, я должен доказывать себе, на что я способен. Я стартую в гонке с исходным условием: “Я пока не знаю, что смогу показать, и собираюсь участвовать в этом соревновании, дабы увидеть, на что я способен”. И я узнал много нового о себе, участвуя в этом спорте – гораздо больше, чем я мог себе представить. Некоторое из того, что я сделал, позволяет мне не чувствовать неоправданную гордость за себя. И это для меня очень важно».




Аделаида-1995 принесла Хиллу одну из его наиболее приятных побед в карьере. После бедствий Аиды и Сузуки, отдых на Бали позволил восстановить ему силы и собраться с мыслями. Переполненный уверенностью в своих силах, он был просто недостижим.




«Если я безупречно провожу гонку, финишировав третьим, и получаю за это немалое количество критики в свой адрес, это меня не расстраивает, поскольку я знаю, что выступил на уровне, который я сам считаю лучшим, на что я способен. Всё, что нужно делать – это стараться сделать лучшее, на что вы способны. Вы можете улучшать свои способности, но в данный момент можете только делать то, на что способны. И если у меня не получается этого сделать, я ненавижу себя, и мне приходится выслушивать достаточное количество критики, чтобы жизнь становилась неприятной. Бывали дни, когда я не был удовлетворён своими выступлениями и получал множество критики в свой адрес, и это выводило меня из равновесия». Существует очень мало гонщиков, способных мыслить так глубоко, чтобы делать такие признания.




Гран-при Аргентины покорился Хиллу и его Williams, несмотря на попытки Шумахера в начале гонки и активного Жана Алези.




Хилл провёл 95-й в попытках провести чёткую границу в своём характере. «Таков настоящий мир Формулы-1, – говорил Деймон, – мне пришлось иметь дело с большим количеством факторов, с которыми ранее не приходилось сталкиваться». После Гран-при Бельгии в Спа, где его блокировал Михаэль Шумахер, Хилл попросил FIA прояснить правила насчёт обгонов. Организация ответила в безликой манере, что явно говорило о том, что любая тактика является допустимой, и многие обозреватели заметили, что это так называемое правило будет иметь далеко идущие негативные последствия. После этого агрессии в пилотаже Хилла прибавилось. Но было очевидно, что его стиль и манеры не позволяют ему подрезать других гонщиков и выносить их с трассы. «Мне это не нравится, - признаёт Деймон, - Я думаю, что это не та картина спорта высшего уровня, которым должна быть Формула-1. У меня своя точка зрения на это, но это лишь моя точка зрения. Факт в том, что Формула-1 развивается в определённом направлении, и я буду развиваться вместе с ней, какой бы она ни была».

Он был воспитан эпохой, в которой его отец и Джим Кларк могли гоняться друг с другом колесо в колесо, не подвергая друг друга опасностям и какому-либо риску. И они не были менее успешными, менее умелыми, чем современные гонщики, но это было время до Сенны – время, когда агрессия на трассах не являлась частью арсенала гонщика. Время, когда существовал набор правил, которые джентльмен Хилл продолжает ценить и по сей день.




Жак Вильнёв отчаянно желал победы в домашней гонке в Канаде, на автодроме имени своего отца. Но Хилл снова победил в доминирующем стиле.




Вошло в моду наклеивать на Деймона ярлык загадочного, не обладающего чувством юмора, человека. В одну минуту он превратился из сына чемпиона, пробившегося «из грязи в князи», в британца неудачника, вышвырнутого из чемпионата своим главным соперником. Затем он стал Главной Надеждой Британии, разорванной на куски за свои неудачи, вызванные серией поспешных манёвров. К началу 1996-го Хилл вновь был нацелен на титул с такой же настойчивостью, будто в его карьере никогда не было таких болезненных моментов. Он, безусловно, является загадочным. Но то, что у него нет чувства юмора? Только для тех, кому не посчастливилось провести с ним достаточно времени, чтобы оценить его взгляды на жизнь. Правда гораздо менее прозаична. Хилл гоняется не для того, чтобы успокоить своих фанатов или критиков, а для того, чтобы доказать, что он может сделать, самому себе. Когда он вытянул себя из того положения, в котором оказался после прошлогодней Сузуки, и доминировал в Аделаиде, Фрэнк Уильямс предположил, что Деймон стал другим человеком. Но дело было в том, что он просто вернулся к своим инстинктам и дал волю своему старому «я» – своевольному, упрямому, рациональному «я», распоряжаясь всем сам.




Фотогеничный, и часто слегка задумчивый, Хилл остался загадочной фигурой для тех, кто предпочитает, чтобы их любимые гонщики вели себя в жизни с излишней развязанностью. Для тех, кто верит в спорт и принципы фэйр-плей, как правило, Деймон является чемпионом, заслуживающим уважения.




«Я знаю, что умею отлично пилотировать, и мне не нравится, когда я не достигаю максимума своих возможностей», – говорил Деймон в Аргентине, в начале 1996-го. – «Я знал, что мог делать свою работу лучше в 1995-м, и, в основном, я лишь хотел получать удовольствие. Я взялся за дело только когда перестал получать удовольствие от своих действий и, возможно, я не мог достичь своего максимума».

Таким образом, Деймон отдохнул перед Аделаидой и смог взглянуть на себя в зеркало, выражаясь образно и, возможно, в буквальном смысле. И он задался некоторыми фундаментальными вопросами.

«Да, это так. Хотел я того, или нет. Есть несколько причин, по которым я выступаю в Формула-1, и если бы это было только из-за денег, это не было бы хорошей причиной. Слишком много риска замешано в этом. И я пришёл к выводу, что деньги не являются для меня причиной». Деньги для наиболее удачливых гонщиков, далеко ушедших от уровня своих менее успешных коллег, просто превращаются средство оценки мастерства в этом замкнутом обществе.

Хилл знает, что один вопрос, который он не задавал себе, заключается в том, достаточно ли он хорош. «Я всегда знал, что я достаточно хорош, но я задавался вопросом, правильно ли то, чем я занимаюсь. И я пришёл к выводу, что правильно. У меня есть, что дать людям, и всё, что нужно мне – это создать вокруг себя правильную обстановку, в которой лучшая сторона меня может себя проявить».




Хилл встретил его упорное сопротивление на Гран-при Франции в Маньи-Кур в июле, где Деймон одержал свою шестую победу в сезоне. На этот момент исход чемпионата казался предрешённым.




Деймон отвечал несколько уклончиво на предположения о том, что перед Аделаидой он находился в таком унынии, которое только может быть, а затем начал приходить в себя. Но на самом деле, он просто подбирал нужные слова, по своему обыкновению. «Я всего лишь решил, что хочу вернуться и получать удовольствие. Я не хотел завершать свои выступления. Мысль о том, чтобы провести целый сезон, подобный последним нескольким гонкам этого года, была просто невыносимой», – печально улыбается Деймон, вспоминая те возвращения домой «с поджатым хвостом» после разочарований в гонках. «Мне было необходимо получать удовольствие от того, что я делаю. Я чувствовал себя более расслабленно и комфортно, и я по-прежнему так себя чувствую. Я пилотирую лучше, и я наслаждаюсь собой». К Аргентине многое изменилось, и поскольку Шумахер теперь был в Ferrari, у Деймона на руках были лучшие карты в этой игре. И он верил в то, что преодолел кризисный момент 95-го, и что он достаточно силён, чтобы лучше противостоять своим соперникам. «Я весьма уверен в себе, поскольку нахожусь на волне успеха. Можно взглянуть на это по-другому: я нахожусь на волне успеха, поскольку чувствую себя лучше от того, что делаю. Но я готов и к неудачам. В этом сезоне будут и падения, ведь у всех бывают подобные уик-энды».

Неудачи 95-го закалили его характер, сделав его ещё большей ударной мощью, и то, как он прошёл этот тест, было наглядной демонстрацией его характера и отражением характера его отца.





Победителю достаются трофеи, а публике – брызги Moёt&Chandon. За свои четыре сезона с Williams-Renault Деймон Хилл превратился в эксперта по откупориванию бутылок с шипучим напитком.




«Мне нравятся сражения, и мне нравится быть в состоянии решать проблемы, с которыми я сталкиваюсь. Так было всегда на протяжении моей карьеры. Я полагаю, что прошёл не сосем обычным путём. Достаточно взглянуть на возраст, в котором я начал здесь выступать. Мне было 24, когда я провёл свой первый сезон в Формуле-Ford. Сегодня 24 тем, с кем гоняюсь я. И они уже в Формуле-1».

Надо сказать, что раньше его отношения с Фрэнком Уильямсом и Патриком Хедом были гораздо крепче, поскольку им приходилось вместе переживать трудные времена. Но Деймон принял защитную позицию, когда этот вопрос был поднят в разговоре. «Фрэнк и Патрик много раз демонстрировали свою веру в меня, они продемонстрировали огромную веру в меня с самого начала, выдав мне множество авансов».

Отношения иногда были очень натянутыми в 95-м, и в Сузуке обе стороны оказались особенно не в восторге друг от друга.

«Да, никто не был счастлив от происходившего», – незамедлительно отвечает Деймон. – «Изначально мы нацеливались на титул, и мы не выиграли его. Это было большое разочарование. Теперь мы готовы бороться за титул в этом году. И, что бы ни случилось, мы намерены сражаться как команда. Я думаю, что это характеризует не только меня, а всю команду Williams, как способную сплотиться и вместе двигаться вперёд. И, по большей части, это происходит благодаря руководству – Фрэнку и Патрику».

Можно с большой долей уверенности сказать, что перед началом 1996-го Деймон наслаждался тем, что степень его ответственности в команде выросла, и что он хотел показать на деле, что может влиять на своё будущее. «Я счастлив, что на меня возлагается большая ответственность в этом году», – подтвердил Хилл, но, чтобы это высказывание не было растолковано неверно, он добавил, – «Конечно, на мне всегда было достаточно ответственности, и я так думаю, потому что вырос в этой команде, и долгое время моя ответственность заключалась лишь в том, чтобы управлять машиной. Это был долгий процесс, долгие попытки взять на себя ответственность, и эта ответственность давалась мне весьма непросто».

«Например, когда погиб Айртон, я хотел принять ответственность. И я пилотировал, чувствуя, что возвращаю команде надежду, что они могут побеждать без него. Но сомнения существовали всегда, и я могу это понять, поскольку проводил всего лишь второй свой сезон». Это, конечно, относится к директору Renault Sport Патрику Фору, по-прежнему более симпатизировавшему Найджелу Мэнселлу в середине 1994-го.

С тех пор произошло многое. Один чемпионат мира был отнят насильно, другой был потерян из-за серии ошибок и несправедливостей, виной которым в равной степени были и Хилл и Williams. Шли первые дни уик-энда в Аргентине, и Флавио Бриаторе из Benetton был рад напомнить любому, кто его слушал, о том, что остаётся по-прежнему 13 гонок в чемпионате, но у людей в команде из Дидкота были свои планы насчёт них.

Хилл улыбнулся одной из своих загадочных улыбок. «У меня такое чувство, будто мы прошли через нечто, напоминающее процесс брожения, и теперь удачно сочетаемся друг с другом».

В 1995-м стратегия пит-стопов Benetton несомненно превосходила стратегии Williams, но те, кто видели гонку Хилла в Интерлагосе едва ли не были впечатлены тем, как грамотно были рассчитаны моменты для остановок, даже стратегия Benetton была идентичной.

Деймон сохранил приятные воспоминания об этом замечательном моменте, с твёрдой уверенностью человека, не готового доказать, что это было не случайное событие. «Это был отличный выбор, и было сделано совершенно вовремя – мы просто не могли ехать дальше, поскольку у нас больше не было топлива, чтобы двигаться дальше. И получилось так, что всё очень вовремя совпало на трассе - я почувствовал, что необходимо переходить на слики. И таким образом, когда мне сказали по радио заезжать в боксы за сликами, я сказал, что это абсолютно подходит мне, поскольку момент самый подходящий. Нам повезло, и дождь не возобновился. У нас бывали и гонки, когда всё шло по-другому, из-за непредсказуемых смен погодных условий. Но на этот раз всё прошло отлично». Тот уик-энд получился всецело удавшимся, Деймон буквально уничтожил всех соперников в квалификации, сумев ещё и удачно сэкономить покрышки, а в гонке всё превратилось в лотерею, когда перед стартом пошёл ливень, который мог всё испортить, но он прошёл это испытание. Этот уик-энд принёс Деймону удовольствие, но он отметил: «Это была хитрая гонка, но она не стала одной из тех, где я почувствовал, что полностью выложился, как в других гонках».

Его задача была проста, когда он вновь вернулся в норму - такая же, как и у Мэнселла после его поражений в 1986-м и 1987-м. «Выступать ещё лучше и выигрывать гонки».

Когда у него спросили, не стал ли 1995-й суровым испытанием, сделавшим из него более сильного гонщика, его чувство юмора дало о себе знать: «Что, вы имеете в виду нечто вроде шлифовки? Это как закалка стали, и ты чувствуешь себя, будто по тебе стучали кузнечным молотом. Да, несколько раз так и было».




К сожалению, в Монако слёзы текли сильнее, чем шампанское. Здесь Хилл лидирует, опережая Шумахера, который скоро сойдёт. Алези, Бергер, Баррикелло и Ирвайн в повороте Massenet в гонке, в которой он полностью доминировал до редкой поломки двигателя, которая позже станет причиной таких мучений, когда 10 очков смогли бы стать решающей разницей в битве с Вильнёвом.




Он знал, что дела не могут всё время идти столь безупречно, когда должны были начаться европейские гонки, как в Австралии и Южной Америке, но его зимняя программа по физической и психологической подготовке с бывшим тренером Шумахера, Эрвином Голлнером, уже приносила свои дивиденды. «Этой зимой я занимался усерднее и лучше, – говорит Деймон, – сейчас у меня дома есть гимнастический зал, и я регулярно тренируюсь. Я даже провёл некоторое время в Рио с Эрвином, так что я мог продолжить свою тренировочную программу. Я доволен ей, и чувствую себя гораздо более подготовленным, чем в прошлом году».

Каждому спортивному писателю доводилось слышать подобные высказывания от боксёров, которые таким образом готовили себя к бою, а затем терпели на ринге поражение. Но Хилл продемонстрировал далеко не единственное из своих новых преимуществ, доминируя в первых трёх тяжеловесных раундах, и разнообразие приёмов его гонщицкого мастерства позволило предположить, что он более чем готов к тому, чтобы выиграть свой первый титул.

Наиболее привлекательно в Деймоне его чувство спортивного мастерства, сочетающееся с чувством юмора, о недостатке которого любит писать автогоночная пресса. Он обогнал Ferrari Шумахера на круг в Бразилии, даже не продемонстрировав ни единого признака злорадства, ни того, какое это может доставить удовольствие. «Это было одной из обычных вещей», – прозаично отметил Хилл. – «Я совсем не думал об этом. Когда я обгонял его, я подумал "Ох", а не "Я обгоняю Михаэля Шумахера на круг". И ему это, конечно, не понравилось. Наверное, всё-таки, мне это понравилось больше, чем ему. Но это не тот способ, которым я хотел одолеть его в гонке. Гораздо более приятным является обгонять его за лидерство».

Впоследствии окажется, что Деймону будет не так уж и необходимо обгонять Шумахера в борьбе за лидерство в 1996-м. У него была скорость, и он знал, что по-прежнему может выигрывать гонки, когда ему предстояло столкнуться с изматывающим европейским сезоном, но он также знал и о необходимости поддержки своей устойчивости и в том, чтобы позабыть о психологических ранах, от которых он отделался в Аделаиде. Трёхкратный чемпион мира Джеки Стюарт публично поддержал Хилла в борьбе за титул, то же самое сделал и Алан Джонс. Но Деймон Хилл знает на своём опыте, что хороший старт его четвёртого сезона в Формуле-1, несмотря ни на что, решит его судьбу. Это было столь же ясно и понятно, как и то, что он не желал, чтобы получилось по-другому.


***

Выражаю благодарность Gor Papayan и Александру Емелину за литературный перевод этой книги.