Начало большой легенды. Часть седьмая.
Переход в Williams был обставлен с такой помпой, что вызвало удивление даже у старожилов Ф-1, не помнящих такого. Фрэнк давал понять Айртону, что от него ждут только побед и вся команда готова работать на него, и даже Деймон Хилл. Но проблемы начались уже на первых предсезонных тестах. В Эшториле, где новое шасси, впервые полностью спроектированное гением аэродинамики Эндрианом Ньюи согласно нового технического регламента FIA, запрещающего использование дистанционного вмешательства в настройку болида и электронных систем сохранения дорожного просвета («активной» подвески) и противоскольжения, оказалось трудноуправляемым, а его реакции плохо прогнозируемыми. И Сенна, и Хилл, и Дэвид Култхард, тест-пилот Williams, работали не покладая рук, «накрутив» тысячи километров, но так и не смогли добиться существенного прогресса в настройке шасси – машина отказывалась «ехать» быстро, да и двигатель Renault не развивал необходимой мощности. Впервые за последние 6 лет Айртон не смог показать лучшего времени на зимних тестах, хотя «обкаты-
вал» лучшую чемпионскую машину. Ему удалось показать только 4-е время, но Фрэнк и Патрик Хед пообещали к первой гонке «довести» машину. Уже тогда было видно, что Рори Бирну удалось создать очень удачное «безэлектронное» шасси Benetton, a Ford создал новую модификацию двигателя Zetec-R, развивавшую до 750 л.с, столько же, сколько и двигатель Renault.
Во время последних тестов нового болида в Имоле, проходивших с14 по 17 марта, (о чем рассказал пилот Minardi в 1994 году Пьер-Луиджи Мартини), проводив тестовую сессию нового болида Айртон обратил внимание на бугристую поверхность асфальта в повороте Тамбурелло и отметил, что на скорости около 300 км/ч машину будет подбрасывать на буграх и при касании с асфальтом она может получить повреждения, либо будет очень сложно удержать ее на траектории. А это может вызвать непрогнозируемые реакции как машины, так и пилота. Руководство автодрома его внимательно выслушало и пообещало к началу сезона устранить неровности покрытия.
В первой гонке сезона на родине Айртона «торсида» устроила ему такой прием, что потребовались определенные усилия полиции, чтобы дать Сенне спокойно готовиться к гонке. В квалификации Айртон заработал свой 63-й поул, но Шумахер отстал незначительно и стартовал со 2-го места впереди Алези и Хилла. Сама гонка показала превосходство болида Benetton-Ford над Williams-Renault. Шумахер, проигравший старт Алези, уже на 2-м круге обошел его и стал нагонять Сенну, ушедшего было в отрыв. На 17-м круге его отставание сократилось до одной секунды. На 21-м круге они почти одновременно заехали на пит-стоп, который Benetton выиграл по всем статьям, а Шумахер получил 5 секундное преимущество над Сенной. Бразилец понимал, что Шумахер быстрее его, и делал все возможное, чтобы не допустить увеличения отрыва и пилотировал на пределе. Но если прошлогоднее шасси McLaren допускало такое вождение, то новый Williams был явно к этому не готов. На 56-м круге, при выходе на стартовую прямую, его развернуло, а двигатель заглох. Последняя домашняя гонка стала на редкость неудачной. После гонки в стане Williams-Renault подавлены были все. Хилл финишировал 2-м, но отстал на 1 крут от Шумахера. Это был почти разгром.
За 3 недели до Гран-при Пасифик в Японии, на новой трассе в Аиде, Хед и Ньюи внесли некоторые изменения в шасси, но результат оказался обратным – машина еще хуже стала держать трассу, особенно в поворотах, которыми так изобиловала короткая, всего 3,7 км длины, новая трасса. В свободной практике Шумахер на 2 сек. опередил Сенну, который вместе с Хиллом несколько раз вылетал с трассы. В квалификации ценой неимоверных усилий бразилец опередил немца и занял свой 64 поул. Перед гонкой, после Warm-up, он 30 минут неподвижно пролежал на полу моторхоума Williams, концентрируясь. Старт он Шумахеру проиграл и, пытаясь обойти его в первом повороте по внутренней стороне трассы, получил удар сзади от бывшего напарника по McLaren Мики Хаккинена, который вытолкнул Сенну в гравийную ловушку, а вылетевший следом Никола Ларини на Ferrari «добил» его Williams. Шумахеру не стоило большого труда доехать 1-м с преимуществом в 1 круг, а Хилл даже не попал в зачетную шестерку. Теперь это был настоящий разгром...
Появляясь на публике, выступая перед микрофоном, пожимая руки сотням незнакомцев, отвечая на вопросы, позируя перед фотографами, Сенна понимал, что толпа будет пристально рассматривать его, поэтому выносил все это стоически. Его самообладание было твердым. На публике он мог быть очаровательным, достойным похвалы, злым, со слезами на глазах, ранимым, безрассудным; но никогда не демонстрировал нервных срывов. Многие задавались вопросом, а был ли он подвержен им? Лицам с расстроенной нервной системой никто не советует садиться и тестировать болиды Ф-1. Возможно, ближе всех к истине была Бетис Ассумкао, его пресс- менеджер: «Сенна не нервничал, он был просто уставшим...»
За несколько дней до гонки Сенна звонил своей сестре Вивиан Лалли, которая сказала, что они очень долго разговаривали: «Он был в очень плохом настроении, но я не могла понять по какой причине».
По приезду в Имолу Сенна мог приехать сразу же в гостиницу, однако такой легкий путь его не устраивал. Он хотел посмотреть, как работает команда над его болидом (после Аиды болид подвергался достаточно серьезным аэродинамическим изменениям). Перед каждой гонкой команда собиралась вместе. Это был своеобразный ритуал в подготовке к гонке.
В четверг, в день пресс-конференций, он позвонил в США своему другу Маурисио Гужельмину, который ездил в серии Indycar, и затронул тему своих соперников. В беседе он высказал предположение, что на машине Шумахера, возможно, используется одна из запрещенных регламентом электронных систем, и этот вопрос он собирается поднять перед гонкой в Монте-Карло (впоследствии подобные обвинения неоднократно высказывались в адрес Шумахера и его команд Benetton и Ferrari, но FIA упорно старалась не замечать этого).
С самого начала Гран-при, Имола превратилась в настоящий ад: в пятницу в квалификации разбивается об отбойник и получает контузию с потерей сознания Айртона соотечественник, друг и подопечный Рубенс Баррикелло на Jordan. В течение 5 минут Баррикелло был отправлен в Медицинский Центр, который находился непосредственной близости от места аварии. Ассумпкао тут же устремилась в питы команды Jordan, чтобы узнать какие-нибудь новости и поделиться ними с Сенной. Сенна сам пошел к Медицинскому Центру. Проходя через пит Jordan, он встретил Брайана Харта, который занимался поставкой двигателей для команды Jordan и делал двигатели для команды Toleman, в которой в то время, в 1984 году, выступал Сенна. «Как Рубенс?» – спросил Айртон быстро. Харт вспоминает, что Сенна выглядел шокированным. Харт наблюдал за этой аварией по монитору телевизора и понимал, насколько она была серьезной. Тем не менее, он попытался успокоить Сенну, сказав, что Баррикелло ушиб свой нос, а все остальное, похоже, нормально. «Я хочу увидеть его»,– сказал Айртон и пошел дальше. В одном отчете говорится, что дверь в Медицинском Центре была заблокирована, поэтому, перепрыгнув через забор, он попытался проникнуть через заднюю дверь. Но эта версия не похожа на правду, так как Профессор Уоткинс не возражал против посещения Баррикелло. «С Рубенсом было все в порядке, поэтому я разрешил ему войти».
Слова Рубенса облетели весь мир: «Когда я пришел в сознание, то первым, кого я увидел, был Айртон. У него в глазах стояли слезы, как будто авария произошла с ним, а не со мной. Я такого еще никогда не видел». Сегодня, вспоминая те дни (не забывайте, что он был без сознания), Баррикелло говорит: «Я помню, что первым, кого я увидел, был он. Он говорил, что со мной все в порядке и мне нужно успокоиться. Я не знаю, плакал ли он. Я не помню. Впоследствии я читал, что он разговаривал с кем-то по телефону и плакал, но в тот момент... я не помню. Он мало со мной разговаривал, так как меня собирались отправить на вертолете в госпиталь».
Сессия была возобновлена в 13:40. Сенна снова сел в болид и проехался в нем. «У меня не было чувства, что я хорошо на нем выступал. После аварии с Рубенсом я стал плохо выступать, несогласованно, неправильно. Я никак не мог сконцентрироваться».
Однако такое состояние не помешало ему показать рекордное время 1:21.548 это был его 65-й, последний, поул в карьере.
После окончания сессии Сенна был вымотан эмоционально и физически; его раздражало, как некоторые его приверженцы в главном здании над питами высказывали уверенность в нем. У Айртона не было настроения выслушивать такие прогнозы. Он попытался дать короткое интервью телерепортерам о Баррикелло, но не смог. Сенна трижды начинал говорить одно и то же предложение, но затем извинился и скрылся в одном из транспортеров Williams, не разрешив входить никому, кроме членов команды. Там было его убежище. Он пробыл там около получаса, а когда вышел, то уже мог разговаривать и рассказывать о недостаточном своем внимании, о хаотично проведенной сессии. В интервью с итальянскими журналистами Сенна подчеркнул, насколько опасны были некоторые участки трассы.
Сергей Сумин, Pro-Формула, 2001, #01.