Глава 5. Люди за рулём
Два вторых места, завоёванные Пирсом Кариджем в 1969 году в Монако и США, укрепили репутацию Фрэнка Уильямса как участника Формулы-1. Воистину, впереди были однозначно трудные времена, но этот сезон на шикарном темно-синем Brabham- Ford как обозначил основные принципы, на которых были построены последующие достижения Фрэнка, так и доказал, что для хорошо тренированной частной команды все еще возможно привести в замешательство остальных участников.
Хотя те два вторых места были пиком достижений Пирса, его положение в лидирующей связке в Монце перед тем, как на его автомобиле начались проблемы с подачей топлива, были расценены некоторыми как даже более существенный показатель его прогресса.
Золотой союз: Фрэнк Уильямс и Пирс Каридж.
«На мой взгляд, это был день, когда Пирс достиг совершеннолетия как гонщик Гран-при», – вспоминает Джеки Стюарт. – «Вплоть до этого момента я всегда был только слегка обеспокоен относительно его непредсказуемости при движении в трафике, но он ехал в лидирующей связке Йохен Риндт – Жан-Пьер Бельтуаз и я много кругов, и я ни минуты не волновался. Он двигался безукоризненно и полностью дисциплинированно».
После смерти Кариджа Уильямс пробивался через то, что осталось от его партнёрства с де Томазо: сначала с Брайаном Редманом, а после с прежним гонщиком Brabham Тимом Шенкеном. Но сезон 1971 года он начал с чистого листа, когда купил новый March 711 и подписал француза Анри Пескароло управлять им. Сын одного из ведущих хирургов Франции, Пескароло сам был студентом-медиком, пока автогонки не «перешли ему дорогу», и его унес широкий поток возрождения автогонок во Франции 1960-х годов наряду с Бельтуазом и компанией Matra.
После победы в чемпионате европейской Формулы-3 1967 года «Песка» перешёл в Формулу-2, но его карьерные планы были почти разрушены, когда он получил серьезные ожоги лица при испытании спортивного автомобиля Matra в Ле-Мане весной 1969 года. В 1970 году он был привлечён к работе в команде Matra Формулы-1, но в конце года передан новозеландцу Крису Эймону.
Бородатый француз провел два года, гоняясь за Williams, но никогда не достиг заслуживающих внимания результатов. «Вы должны помнить, что в те дни я был мечтателен, полон энтузиазма к тому, к чему я приложил руку», – вспоминает Фрэнк. – «Я верил в Пирса, так что я верил в следующего, если хотите. «Песка» был хорош в Ф-2, чрезвычайно храбр, выступая за Matra в Ле-Мане, не сходя с трассы даже ночью в дождь, и так далее, так что я был полон энтузиазма к нему. Но он не обладал высшим пилотажем для Ф-1, и мы никогда не находили общий язык. Мы всегда были в напряжении».
В 1972 году Williams также порвал с Карлосом Пасе, многообещающим молодым бразильским гонщиком, и в 1973 году полагался на услуги молчаливого Киви Хоудена Генли. Популярный когда-то Артуро Мерцарио гонялся за Williams в 1974 году: тощий итальянец, чьим партнером был «кипучий» Жак Лаффит, который станет настоящим фаворитом Williams и которого попросят вернуться в команду через много лет в сезонах 1983 и 1984 годов как товарища по команде Кеке Росберга.
Фрэнк впоследствии признал, что это, вероятно, было ошибкой пригласить Лаффита во второй раз, но команда любила непочтительного француза, на которого фактически невозможно было разозлиться. «На «рынке» действительно не было никого доступного соответствующего статуса, и вы должны помнить, что Жак тогда выиграл шесть Гран-при. Но он никогда не был быстрее, чем автомобиль. В то время как Кеке мог поднять автомобиль до уровня выше его непосредственного потенциала, выбор Жака был, возможно, ошибкой в суждениях, непредусмотрительностью».
Шеридан Тинн вспоминает один эпизод, который отражает очаровывающий характер Лаффита. В Спа, перед бельгийским Гран-при 1983 года, француз опаздывал на брифинг перед гонкой. Фрэнк и его коллеги уже теряли терпение и босс команды, выглянув из окна и заметив Жака, неторопливо прогуливающегося по паддоку, заявил – «ну, я ему задам».
«Жак прямо влетел», – вспоминал он, – «и сказал "Привет всем. На этой неделе я смотрел старые фильмы на видео, чтобы улучшить мой английский – что такое «кошечка»?" И с этим он поцеловал Фрэнка в щеку. Все просто разразились смехом. Жак позже признал, что он понял, что надо было как-то разрядить ситуацию. Что он и сделал».
Между двумя приглашениями Лаффита гоняться за Фрэнка команда прогрессировала от патетического «тоже ездят» до последовательного потенциального победителя. И человеком, который оказал самое большое влияние на это, стал Алан Джонс.
В середине 1970-х, должно быть, было много случаев, когда единственным членом международного гоночного братства, который верил, что именно он был нужен для чемпионата мира, был сам Джонс. Родившийся в Мельбурне 2 ноября 1946 года, Алан вырос в мире автомобилей и автогонок. Его отец был «больший, чем жизнь» гонщик Aussie Стэн Джонс, который гонялся на Maserati и Cooper в 1950-х годах и, несмотря на наступление тяжелых времен и ухудшение здоровья, стал одним из самых больших болельщиков своего сына, когда пришло время Алана пробовать свои силы в спорте.
Стэн Джонс был крепким орешком. Факт, что он был поражён ударом, никоим образом не смягчил его пламенную индивидуальность. Во время бразильского этапа Формулы-3 1970 года в Торнейо Джонс-старший прогнал менеджера команды Lotus Питера Уорра с пит-лейна своего сына, размахивая одной из стоек, после того, как Уорр усомнился в законности частного Brabham Алана. Джонс-младший унаследовал тот же самый злющий характер.
Алан едва не выиграл британский Чемпионат Формулы-3 1973 года и, в конечном счете, прорвался в Формулу-1 в 1975 году, гоняясь на частном Hesketh-Ford. Оттуда он перешёл в команду Грэхема Хилла Embassy до конца сезона 1975 года, затем выступал за команду Surtees на следующий год, где удивил многих, лидируя в гонке чемпионов в Брэндс-Хэтче, опережая Джеймса Ханта, который станет чемпионом мира в 1976 году.
Джонс возможно не был настоящим асом, но у него однозначно была огромная сила и намерение. Он расстался с Surtees к концу 1976 года и присматривался к некоторым американским внутренним гонкам, но его возможности в Ф-1 были восстановлены вслед за трагическим несчастным случаем с Томом Прайсом на южноафриканском Гран-при 1977 года. Подыскивая замену, команда Shadow решила дать Джонсу шанс. Он отъездил неплохо по результатам сезона, и когда у McLaren Ханта отказал двигатель на австрийском Гран-при, Алан не упустил из рук свою первую победу в карьере Ф-1.
Надежды Мэнселла на титул в 1987 году оборвались после его аварии во время практики перед Гран-при Японии в Сузуке.
К концу того сезона Джонс сделал достаточно, чтобы его заметили. Его появление как приличного гонщика Ф-1 совпало с возрождением Williams как команды. В течение 1978 года они искали нового пилота, чтобы дальше расти с ним. Как признает Фрэнк, он и Патрик сократили список, оставив Ханса-Иоахима Штука, Гуннара Нильссона и Джонса:
«К тому времени, когда мы были готовы сделать выбор, я полагаю, можно сказать, что Джонси стал нашим благодаря «дезертирству» других. Если вы оглянетесь назад на эти годы, вы сможете увидеть, что мы отобрали всех «недостойных» гонщиков, но Джонс был лучший. Это, конечно, не значило, что мы считали его большим талантом. Мы думали, что он будет хорош и стабилен, заработает нам несколько очков и удержит нас в ассоциации конструкторов».
Джонс знал, чего хотел. Он запросил у Williams гонорар в 40 000 фунтов в 1978 году, но, что более важно, он правильно распознал потенциал команды. Он рассудил, что команда Фрэнка шла на подиум, и он хотел быть частью этого действа. Уже во второй гонке сезона он установил уровень того, чего можно достичь, квалифицировавшись на новом, «поджаром» Williams FW06 на четвертом ряду стартовой решётки в Рио-де-Жанейро.
Риккардо Патрезе на Williams FW12C с двигателем Renault во время Гран-при Германии 1989.
В истории каждой команды Гран-при есть поворотный, критический момент, когда звонит звонок и сигнализирует: «за этими людьми стоит понаблюдать». Для Williams этот день пришёл в Лонг-Бич (Калифорния) на Гран-при США-Запад в 1978 году. Многие вспоминают этот случай – как первый, когда лидировал Жиль Вильнев за рулём Ferrari; и все же, когда Жиль выбыл из борьбы после того, как «слегка» прошёлся по «хвосту» Shadow Клея Регаццони, именно Джонс захватил лидерство для Williams.
С восьмой позиции на стартовой решётке Алан прорвался на третье место позади Вильнёва и его товарища по команде из Маранелло Карлоса Ройтеманна. После бесцеремонного схода Жиля Джонс был вторым с 39 по 62 круг, замедляя свой темп, поскольку разрушение переднего антикрыла FW06 прогрессировало, заставляя передние колёса соскальзывать с траектории.
Заключительная стадия гонки была разочарованием. Джонс скатился на седьмую позицию из-за проблем с топливоподачей. Но к тому времени Фрэнк Уильямс уже улыбался как чеширский кот.
«Я никогда не мечтал, что мы заберёмся так высоко», – сказал он. – «Это окончательно убедило меня, что мы подписали верного пилота». Фактически, в середине гонки, Уильямс обернулся к Чарли Крайтон-Стюарту на пит-уолле и сказал, «мне действительно всё равно теперь, если он будет не в состоянии закончить эту гонку – он самый захватывающий гонщик, которого я видел, начиная с Ронни Петерсона».
Сотрудничество развилось. К концу сезона FW06 подтвердил себя как довольно эффективный гоночный автомобиль, даже при том, что пара отказов оси заставили автомобиль вылететь с дороги. К счастью, Джонс не пострадал ни в одном инциденте, но он не сдержал сердитого взгляда, когда дело дошло до разбора инцидентов с Патриком Хэдом. Со своей стороны Патрик признает, что работа с Джонсом действительно впервые сосредоточила его мысли на том, что гонки Гран-при обеспечат его работой на полную рабочую неделю:
«Я полагаю, что прошёл через переходную стадию от размышления, что это все действительно немного забавно, и возможно я сделаю что-нибудь еще в следующем году, к пониманию, что это все было действительно неплохо и, если мы поразмыслим немного, то можем серьезно быть способны кое-чего достичь.
Патрезе на Williams FW13B во время Гран-при Италии 1990.
С тех пор я стал смотреть на вещи более серьезно, и отказ оси ступицы в Уоткинс-Глен практически был весьма отрезвляющим опытом. У нас было что-то подобное в Зандворте, где Алан сошел во время практики перед голландским Гран-при, но я думаю, что я недостаточно проанализировал то, что случалось с этой деталью и не предпринял достаточных шагов, чтобы быть уверенным, что это не случится снова».
В 1979 году Williams расширился до команды с двумя автомобилями с приветливым швейцарцем Клеем Регаццони, подписанном наряду с Джонсом.
«Клей был подобен Лаффиту», – сказал Фрэнк. – «спокойный парень, но он был не достаточно быстр в квалификации, так что он был явно разоблачен Аланом».
Как ни странно, именно Регаццони принёс первую победу команды в Ф-1 в 1979 году на британском Гран-при в Сильверстоуне. Джонс сошёл, лидируя, из-за отказа насоса охлаждения. Но именно Алан потом попал в победную струю, торжествуя на германском, австрийском, голландском и канадском Гран-при, чтобы стать третьим в чемпионате мира.
Williams теперь переключился на более «высокую передачу». Команда стала полностью конкурентоспособна и очевидным претендентом на титул. Держа это в уме, Фрэнк и Патрик решили, что было необходимо усилить состав гонщиков на 1980 год. Контракт Регаццони не был возобновлен, его место занял довольно молчаливый, капризный, но бесспорно блестящий Карлос Ройтеман.
*** Мэнселл и Пике, маловероятное товарищество ***
Потребовалось всего несколько гонок в 1986 году для Нельсона Пике, чтобы его разозлил тот факт, что его товарищ по команде Williams Найджел Мэнселл обыгрывал его так часто. Он твердо полагал, что ему гарантировали безоговорочный статус первого номера в команде, и это подразумевало, что Мэнселл должен был играть вторую скрипку. Такое состояние дел, в конечном счете, привело к разрыву между Пике и командой к концу 1987 года.
«То, что Нельсон думал, ему гарантировали, было повторением фиаско Ройтеманна в 1981 году, когда мы контролировали или пытались контролировать второго гонщика», – сказал Фрэнк намного позже. – «То, что фактически обсуждалось, это то, что если один из гонщиков претендует на чемпионство, то получает полную поддержку, и тогда мы будем контролировать его товарища по команде.
Но ему не давали безоговорочного приоритета над вторым гонщиком. Мы имели в виду, что если они оба претендуют на чемпионство, они должны были бы бороться между собой».
Напарники. Найджел Мэнселл (в машине) и Нельсон Пике доминировали в Формуле-1, выступая за команду Фрэнка в сезонах 1986/87, но их соперничество косвенным образом привело к разрыву союза Williams – Honda.
Это была весьма трудная ситуация. Мэнселл, сильно мотивированный и агрессивный, чувствовал вызов в обратной стороне этого уравнения. Что касается его интереса, ставки здесь были неуместны. Он гонялся с Пике не на жизнь, а на смерть, искренне веря, что мог подорвать доверие к бразильцу своей невероятной скоростью. Если Нельсон был больше «тактический гонщик», то Найджел несомненно доказал, что он был в принципе более быстрым.
***
Аргентинский гонщик перед этим выигрывал гонки за Brabham и Ferrari, но «потратил» сезон 1979 года на неосмотрительный, едва понятный, переход в Lotus. Приближаясь к своему 38-му дню рождения, он знал, что должен был вернуться за рулём конкурентоспособного автомобиля, если хотел, чтобы его карьера в Ф-1 не закончилась окончательно. Он подписался как второй пилот при Джонсе.
«Если вы голодны, вы будете и траву есть, если нужно», – отметил он позже. – «Вы будете благодарны за самую малость, которую сможете раздобыть».
Ройтеманн вернулся в круг победителей, выиграв Гран-при Монако в 1980 году, но этот сезон без сомнений принадлежал Джонсу. Уверенные победы в Аргентине, Франции, Англии, Канаде и США принесли титул чемпиона мира. Для Фрэнка это могло значить только одно: миссия выполнена.
Ройтеманн позже признал, что он испытал некоторые трудности, вступив в борьбу в сезоне 1980 года. «Первый год с Фрэнком был жесток с точки зрения гонщика. Я был полностью не в форме. В конце 1978 года я перешёл из Ferrari в Lotus, но хотя Lotus 79 был конкурентоспособен в предыдущий год, он не был хорош в 1979 году. В результате, я не имел никакого реального опыта вождения автомобилей с граунд-эффектом до 1980 года, и мне потребовалось немало времени, чтобы развить технику вождения, чтобы справиться с ними».
Даже в 1981 году Карлос чувствовал себя с подрезанными крыльями при необходимости уступать Джонсу в некоторых ситуациях. Его контракт с Williams содержал пункт о так называемых «семи секундах». В двух словах, если он ехал больше чем в семи секундах впереди австралийца, тогда он мог выигрывать гонку. Если Джонс был меньше чем в семи секундах позади, на втором месте, то Карлос должен был его пропустить.
На бразильском Гран-при 1981 года в Рио Карлос проглотил больше, чем мог съесть. Он лидировал с самого начала на влажной трассе, а Джонс покорно влачился позади него. Алан справедливо полагал, что Ройтеманн будет выполнять свою обязанность, но гонщик из Аргентины не смог принести себя в жертву своему преимуществу. Джонс должным образом финишировал вторым и был разъярен. «С серьезным основанием», – добавил Ройтеманн.
Команда Williams никогда вообще ничего не заплатила Ройтеманну за эту победу. Проницательный, он никогда не подверг сомнению этот недостаток оплаты.
«Это был признак того, насколько исключительно умным он был», – отметил Шеридан Тинн. – «Очень умные люди никогда не бьются в сражениях, которые они собираются проиграть».
Бутсен на FW13B во время Гран-при Испании 1990.
Джонс должен был сохранить своё чемпионство в 1981 году. Модернизированный Williams FW07C был все еще довольно конкурентоспособен, но некоторые неудачи и неожиданные механические неполадки стоили ему победы в Монако и Хоккенхайме. Этого было достаточно, чтобы потерять титул. Ройтеманн вышел на заключительную гонку в Лас-Вегасе, стартуя с поул-позиции, но все же необъяснимо стал восьмым к клетчатому флагу. В результате Нельсон Пике выиграл чемпионат для Brabham.
К тому времени Джонс решил закончить выступления в конце сезона. Это оставило Ройтеманна де факто как лидера команды и, после некоторого мимолетного контакта с Ники Лаудой, который в итоге вернулся в Ф-1 к конкурентам McLaren, Фрэнк и Патрик в конечном счете решили рискнуть и подписали экстравертного финна Кеке Росберга.
Росберг прокладывал свой путь к вершине Ф-1 ухабистым маршрутом через Super Vee, Формулу-2 и Формулу-Атлантик прежде, чем попасть наконец в Ф-1 с командой Theodore в 1978 году. В том году он «засветил» своё имя, выиграв гонку International Trophy на пропитанном дождем Сильверстоуне.
В 1980 и 1981 годах он гонялся за команду Fittipaldi, чья звезда к этому времени драматично закатывалась. Он «выиграл» место в Williams после тестовых заездов против француза Жана-Пьера Жарье. Он был нахален, экстравертен и курил без остановки. Ройтеманн отмечал с мягкой иронией: «Я говорю Вам, Фрэнк: длинные белокурые волосы, Rolex, золотой идентификационный браслет, портфель от Gucci ..., я думаю, он очень быстр, Фрэнк!»
Росберг именно таким и был. По тем же самым понятиям он мог быть глубоко откровенен. Фрэнк вспоминает: «В течение первого его сезона в частности, в отношениях с инженерами команды, он выдавал беспорядочные, бессмысленные и пространные заявления». Но отношения быстро изменились после того, как Кеке выиграл чемпионат мира 1982 года, последний для автомобиля с двигателем Cosworth V8 перед тем, как наступила турбо-эра.
Ройтеманн решил уйти всего лишь после двух гонок в 1982 году. После бразильского Гран-при и его столкновения с Арну, он понял, что потерял искру. По его собственному признанию, он плохо ехал, ни о чём не заботился и начал делать ошибки. Это был позор для обладающего чувством собственного достоинства, очень принципиального человека огромного таланта и чести, одного из горстки подлинных звезд в истории Ф-1, кто не становился чемпионом, но конечно заслуживал получить это звание.
Найджел Мэнселл в Дидкоте перед предсезонной пресс-конференцией 1992 года, который стал годом его чемпионства.
Его уход подразумевал, что бремя лидерства в команде падёт на плечи Росберга. Его партнерами будут популярный ирландец Дерек Дэйли до конца этого сезона, затем Лаффит в 1983 и 1984 годах и, наконец, Найджел Мэнселл в 1985 году. В течение своей карьеры в Williams, несмотря на жалобу, что команда «никогда не простила мне, что я не Алан Джонс», – Росберг выиграл пять Гран-при. Большинство обозревателей полагает, что он обладал талантом и мог выиграть намного больше.
Кеке провел свой заключительный год в Ф-1, являясь партнером Алена Проста в McLaren в 1986 году. Но он чувствовал большую привязанность к команде Фрэнка Уильямса: «Я провёл там потрясающие годы и буду всегда очень благодарен за прорыв, который они дали мне. Они были очень особенной командой. С Williams я все еще чувствую себя дома более, чем с McLaren, потому что это была команда Алена, и я никогда не мог таким же образом составить с ними одно целое».
После этого наступил прорыв. Летом 1985 года Фрэнк Уильямс «сколотил» дело с дважды чемпионом мира Нельсоном Пике, чтобы тот стал лидером его команды на следующий год. Мэнселл был уже «готов» после четырехлетнего «прозябания» в Lotus, в течение которого он не выиграл ни одной гонки. Мысль Уильямса состояла в том, что он будет хорошим, надёжным вторым пилотом, но усач из Бирмингема скоро доказал, что он был гораздо лучше.
Приход Пике также совпал с презентацией Williams-Honda FW11. Англо-японское техническое сотрудничество по-настоящему началось с началом 1986 года, и Пике открыл сезон большой победой в Бразилии. Мэнселл сошел на втором круге после схватки с Lotus Айртона Сенны, но если Нельсон и позволил себе ухмылку над судьбой его товарища по команде, то она быстро стёрлась с его лица, когда Найджел вышел на пик формы по ходу сезона.
Упустив в 1986 году чемпионский титул на заключительной гонке в Аделаиде, Пике выиграл его в 1987 году, затем решил «сменить коней». Он перешёл в Lotus вслед за решением Айртона Сенны перейти в McLaren. Нельсон был высоко ценим и уважаем в Honda, так что его переход спас контракт поставки двигателей для Lotus. Но Сенна также собирался получить двигатели Honda в McLaren. Williams чувствовали себя покинутыми в беде.
*** Дэймон Хилл, справедливое дело или нет? ***
Дэймон Хилл попал на «линию фронта» Ф-1 как товарищ по команде Проста в 1993 году, выиграв подряд три Гран-при во второй половине сезона. Он был определённо совершенным гонщиком, чья обратная связь с техникой все время улучшалась.
Дэймон Хилл едва не плачет после того, как у его Williams отказал двигатель во время Гран-при Великобритании 1993.
Все же, так или иначе, выйдя из тест-пилотов, он всегда воспринимался некоторыми из иерархии Williams как «чайный мальчик», которому дали ключи от главной столовой. Он был доморощенным продуктом Williams, а не купленным со стороны. В этом отношении он был несколько недооценен.
Дэймон Хилл начинал, как тест-пилот команды и в итоге в 1996 году стал единственным чемпионом мира во втором поколении.
Все же в 1994 году Дэймон вырос достаточно, чтобы бросить вызов. Также, как его отец помог команде Lotus перестроиться после смерти Джима Кларка в 1968 году, так и Дэймон поднял боевой дух Williams после смерти Сенны. Он выиграл испанский, британский, итальянский, португальский и японский Гран-при, и ему не хватило только одного очка, чтобы сместить Михаэля Шумахера с его лидирующей позиции в чемпионате, но титул в конечном счете был отдан немцу после того, как эти двое столкнулись в заключительной гонке сезона в Аделаиде. Это был один из самых спорных эпизодов в недавней истории Ф-1, в котором (а многие верят в это до сего дня) была преднамеренная «грязная игра» со стороны Шумахера (особенно исходя из его тактики в Хересе в 1997 году).
Через два года Хилл полностью возместил себе эту потерю, честно выиграв чемпионат мира, к всеобщей радости.
***
Мэнселл остался лояльным в 1988 году, уверенно заняв второе место в Сильверстоуне в беспокойном Williams FW12 с двигателем Judd. Но это был бы первый сезон, начиная с 1979 года, когда команда не сумела выиграть ни единой гонки. Уже был практически готов контракт на поставку двигателей Renault V10 на 1989 год, почти подписан, но это не удержало Найджела в «отчем доме». В конце 1988 года он решил подписать контракт с Ferrari на следующий сезон.
Сенна почти пришёл в Williams в 1988 году. Это спасло бы дело Honda, поступи он так, но на переговорах с Фрэнком Уильямсом стало ясно, что он также был обеспокоен недостатком физической подвижности босса. Они снова будут разговаривать в середине 1990-х, когда трехлетний контракт Айртона с McLaren приближался к своему истечению, но в конечном счете Сенна решил остаться с командой Рона Денниса.
Всё это оставило Williams на сезоны 1989 и 1990 годов с гонщиками Тьерри Бутсеном и Рикардо Патрезе. Оба были чрезвычайно популярны, но совсем не высшей пробы. Сказать по правде, ни один не был «их гонщиком» в те два сезона.
Тем не менее, Бутсен выиграл в 1989 году канадский и австралийский Гран-при, обе блестящие победы на мокрой трассе, а в 1990 году Патрезе победил в Имоле, Тьерри снова в Будапеште – в той незабываемой гонке, когда ему удалось удержать своего приятеля Айртона Сенну в намного более быстром McLaren позади себя до самого клетчатого флага.
«Если б ты не был другом, я бы уничтожил тебя», – заметил Айртон ему, когда они выбрались из кокпитов своих автомобилей сразу после того, как гонка закончилась.
Тем временем Мэнселл получил то, что он расценил как грубое окончание его сотрудничества с Ferrari и Аленом Простом в течение сезона 1990 года. Его автомобиль, как ему казалось, ломался гораздо чаще, чем у француза. Почему? Возможно, ему связывали руки, возможно, это было просто невезение. В любом случае, в конце сезона он решил, что покинет Формулу-1 в конце года.
Уильямс, однако, подозревал, что Найджел мог судить излишне эмоционально. Имея теперь «на борту» конструктора Эдриана Ньюи в дополнение к Патрику Хэду, и Renault, «поднимавшую ставки» в развитии двигателей, Фрэнк был уверен, что с технической стороны команда скоро станет чрезвычайно конкурентоспособной.
Незадолго до конца сезона переговоры Шеридана Тинна с Мэнселлом от имени Уильямса наконец принесли плоды. Мэнселл, к тому времени свободный от любых обязательств по отношению к Ferrari, полностью изменил своё решение об отставке и подписался за Williams на сезон 1991 года.
Williams FW14 1991 года, оказалось, был только билетом. Для начала это обеспечило Мэнселла высоко конкурентоспособным автомобилем, чтобы бороться против все еще доминирующего McLaren-Honda. Он в доминирующем стиле выиграл французский, британский, немецкий, итальянский и испанский Гран-при, претендуя на титул чемпиона до самой предпоследней гонки в Сузуке, где Сенна в конце концов взял корону.
Союз Williams-Renault теперь создал почти безостановочный импульс. Оборудованная такими сложными электронными помощниками, как контроль тяги, активная подвеска и автоматическая коробка передач, эволюция FW14B следующего года позволила Мэнселлу проложить себе путь к чемпионству 1992 года девятью победами. Сенна и McLaren были побеждены, и Мэнселл получил корону, «обёрнутую» венгерским Гран-при в середине августа.
Монако была одной из немногих гонок, не покорившихся Мэнселлу в 1992 году, ему пришлось довольствоваться вторым местом позади Сенны.
Но не все было так безоблачно. Мэнселл заработал 4,6 миллионов фунтов гонорара в 1991 году и выиграл титул 1992 года за слегка увеличенную сумму в 5 миллионов фунтов. На 1993 год контракты Williams с Elf и Renault вынудили команду подписать Алена Проста как замену Рикардо Патрезе. У Мэнселла, человека не самого лёгкого по характеру, были свои предчувствия по поводу этой договоренности: он чувствовал опасения относительно того, что будет партнером Проста после его опыта в Ferrari. Но сумма в 937 000 фунтов была согласована как дополнительная компенсация за необходимость оставить его «абсолютный» статус второго номера. Несмотря на довольно беспокойные отношения между собой и командой, дело выглядело всё-таки проигранным.
Если бы Мэнселл мог подписать предложение Williams раньше, все было бы хорошо. Но Elf, чья прибыль упала на 23 процента в первые шесть месяцев 1992 года, мало думал о том, сколько они хотели потратить на Ф-1. Уильямс предложил Мэнселлу существенно более низкую сумму. Тот отказался.
Раскол произошёл на итальянском Гран-при 1992 года, где Найджел собрал пресс-конференцию и объявил, что он оставит Ф-1 в конце сезона. Вмешательство на последней минуте эмиссара Williams, который прибыл со словом от Фрэнка, что дело могло быть улажено, произошло слишком поздно. Мэнселл уже наполовину сделал своё заявление. Теперь сотрудничество перешло роковую черту.
К тому времени, как Прост пришёл в Williams, он выиграл три чемпионата мира и расценивался, возможно, как величайший гонщик своей эры. В конце 1991 года он был уволен из Ferrari за искренность, с которой он описал недостатки своего автомобиля. Выходом для него могло быть следующее – взять ответственность за французскую команду Ligier как основу для французского национального присутствия в Формуле-1, но все это провалилось, и Ален решил взять паузу на сезон 1992 года. После этого пришло предложение от Williams, и француз был готов попытаться еще раз.
Сезон 1993 года начался сомнительно, когда заявка Williams на участие в чемпионате была утверждена двумя днями позже окончательной даты. Эта неряшливая часть ведения «домашнего хозяйства» поставила команду в зависимость от милосердия ее конкурентов, так как правила предусматривали, что любые поздние вхождения нуждались в единодушном согласии всех других сторон, подписавших Договор Согласия. В конечном счете, команду допустили к участию. Макс Мосли, президент FIA, односторонне отверг все оговорки конкурирующих команд, но все же наложил запрет на все сложные электронные системы управления с начала сезона 1994 года, вокруг которых в основном и был построен Williams FW14B.
Прост оформил свой четвертый чемпионский титул, финишировав на втором месте в Гран-при Португалии 1993, но не был готов оставаться в команде еще на один год вместе с Сенной.
Прост выиграл свой четвертый чемпионат мира с Williams в 1993 году, но так или иначе, каждый чувствовал, что он не был той частью команды, как ожидалось. Трудно точно определить, почему. Возможно, в глубине души, Фрэнк Уильямс хотел видеть гонщика, который казался менее сдержанным за рулём. Возможно, он думал, что Ален был чересчур осторожным тактиком. Или, возможно, он уже мечтал о подписании Айртона Сенны на 1994 год.
Прост наложил вето на приход Сенны в команду в 1993 году, но Фрэнк не собирался позволить ему это снова на следующий год, даже если Ален имел бы контракт с ним до конца 1994 года.
Единственным, кто мог видеть тщетность попытки пригласить Сенну и Проста выступать вновь вместе, был босс McLaren Рон Деннис. Он работал с этими двумя людьми в 1988 и 1989 годах и представлял, в какой ужас это могло превратиться.
«Предполагалось, что Фрэнк пытался создать супер-команду, «соединив» Проста и Сенну вместе», – размышлял он. – «Но я знал, что на это нет никаких шансов. В том, что они стремятся достичь, они очень похожи, но в этом-то всё и дело. Айртон и Ален очень по-разному относятся к своим товарищам по команде, например. Гоночная философия Алена очень простая: он здесь, чтобы победить, и не имеет значения, секунду он выиграет или минуту.
Именно поэтому в 1993 году победы, которые могли быть более зрелищными – лидирование с отрывом и так далее, не были такими. Прост считал это излишним и, я думаю, это отразилось положительно на Дэймоне Хилле (его товарище по команде) и вероятно помогло ему. Он чувствовал себя более сильным и более мотивированным и поэтому был более сильным гонщиком.
Но если вы сокрушаете кого-то, он не может делать даже то, на что он способен, и это было одна из стратегий Айртона. Он разрушал своих товарищей по команде в психологическом плане. Кто бы они ни были, он всегда будет работать на психологию процесса. Гонки составляли невероятно большой процент в жизни Айртона, намного больший, чем у большинства гонщиков».
Вот так и получилось, что Сенна стал гоняться за Williams в 1994 году. Его партнером стал Дэймон Хилл, сын дважды чемпиона мира Грэма Хилла, который погиб в авиакатастрофе, когда Дэймон был подростком. Хилл был приглашен в качестве тест-пилота Williams в 1991 году и стал призовым гонщиком двумя годами позже, после ухода Мэнселла в Индикар. Он должен был иметь большее воздействие на историю команды, чем можно было предположить.
В 1994 году состав Rothmans Williams пополнил великолепный Айртон Сенна. На фото он в Интерлагосе, где на глазах у своих земляков он вылетел, преследуя Benetton Михаэля Шумахера.
Сенна пришёл в Williams определённо выигрывать свой четвертый титул. В 1993 году обстоятельства обязали McLaren поставить на свой MP4/8 клиентский двигатель Ford HB V8. Этот McLaren был с бесспорно потрясающим шасси, двигатель был легок и отзывчив, и мотивация Айртона была вне вопроса. Он выиграл пять гонок в автомобиле, но он был все еще бледной тенью того, что ожидал McLaren от своего многолетнего сотрудничества с Honda. Перейдя под начало Фрэнка, Сенна был полностью сосредоточен на задаче восстановления своего положения на вершине Ф-1. Это особенно чувствовалось необходимым в виду вызова, в основном преувеличенного масс-медиа, брошенного вундеркиндом из Benetton Михаэлем Шумахером. Но Williams FW16 1994 года первоначально был трудно управляем. Сенну развернуло, когда он преследовал Шумахера в Бразилии, на первой гонке сезона, затем вылетел с трассы в первом повороте Тихоокеанского Гран-при в Аиде после контакта с McLaren Мики Хаккинена. Но ко времени, когда европейский сезон начался в Имоле, модификации FW16 улучшили его работу и Айртон квалифицировался на поул-позиции.
«Честно говоря, мы создали нечто ужасное», – отзывается Эдриан Ньюи о форме Williams начала сезона. – «Недостаток прижимной силы на хвосте был проблемой установки антикрыла. Мы снова и снова учились регулировать пружины и амортизаторы после того, как разрабатывали активную подвеску в течение двух лет. У нас также была довольно глупая аэродинамическая проблема, в основном переднее крыло было слишком низко опущено, но мы его приподняли перед Имолой, и с тех пор смотрелись в довольно хорошей форме».
Все же Гран-при Сан-Марино 1994 года станет самым черным гоночным уик-эндом в течение более чем 30 лет. Во время квалификации в субботу австрийский новичок Роланд Ратценбергер погиб в аварии на высокой скорости за рулём своего Simtek-Ford. Затем в воскресенье, когда Айртон опередил других пилотов на седьмом круге гонки, преследуемый Шумахером, его Williams врезался на полном ходу в бетонную стену в повороте Tamburello. Часть подвески автомобиля пронзила его шлем.
Профессор медицины FIA Сид Уоткинс был на месте через мгновенье. Близкий друг Сенны, он не дал волю своим эмоциям в этой безотлагательной ситуации. С момента, когда он поднял забрало шлема бразильца, он понял, что это было страшно. Айртон получил обширную травму правой части лба и, поскольку гонка была остановлена красными флагами, был транспортирован вертолетом в главный госпиталь Болоньи, где он умер спустя четыре часа.
«Все вокруг были просто разбиты тем, что случилось», – говорил Фрэнк. – «Они все чувствовали некоторую ответственность, и это чувство все еще сохранилось в умах многих людей. К концу дня факт был в том, что Айртон умер в машине Williams.
Я очень беспокоюсь, что он не получал справедливого отношения к себе в Williams. Он хотел прийти в команду, и хотел этого довольно давно. Люди, близкие к нему, с тех пор говорили мне, что Айртон оставался уверенным, что он будет чемпионом мира в 1994 году. Оглядываясь назад, я думаю, что он бы стал им. Я имею в виду, что в то время Дэймон, конечно, не был в той же самой лиге в плане понимания проблемы, анализа её и представления этого инженерам для решения».
После смерти Сенны Хилл унаследовал мантию лидера и проделал великолепную работу по сохранению боевого духа команды.
Дэймон Хилл сделал все, что мог, чтобы поднять дух команды после смерти Сенны, и выиграл Гран-при Испании 1994.
В 1994 году Мэнселл был приглашен назад в семью Williams на несколько выступлений, которые он увенчал победой в Гран-при Австралии. Несмотря на это, на 1995 год Уильямс предпочел ему Култхарда.
В 1994 году Мэнселл был приглашен назад в семью Williams на несколько выступлений, которые он увенчал победой в Гран-при Австралии. Несмотря на это, на 1995 год Уильямс предпочел ему Култхарда.
Тем временем Renault обеспечил деньгами возвращение Мэнселла в команду в качестве гонщика-гостя, садящегося за руль всякий раз, когда ему позволяли это его американские обязательства к команде Newman Haas. После стремительного опыта всемогущества по обе стороны Атлантики (единственный гонщик, который завоевал титулы и в Формуле-1, и в Индикаре), Мэнселл не чувствовал мотивации в неконкурентоспособном Индикар 1994 года и хотел вернуться в Англию и Williams на весь 1995 год. Но, в конечном счете, Фрэнк и Патрик решили продвигать их последнего тест-пилота, внушаемого и многообещающего шотландца Дэвида Култхарда, в гоночную команду наряду с Дэймоном.
Хилл и Дэвид Култхард – напарники по Williams после смерти Сенны.
Выяснение ситуации на пит-уолл.
*** За кулисами расследования дела Сенны ***
В то время как Дэймон Хилл штурмовал свой титул 1996 года, судебная экспертиза обстоятельств вокруг фатальной аварии Сенны все еще продолжалась за кулисами соревнований. Судья Маурицио Паззарини был назначен выполнить всестороннее расследование несчастного случая совместно с группой экспертов, в которую включили бывших инженеров Ferrari Мауро Форьери и Томаззо Карлетти, экс-менеджера команды Ferrari Роберто Носетто, отставного гонщика Ф-1 (и успешного гонщика туринговых автомобилей) Эмануэлле Пирро и профессора Даламонте, авторитета в спортивной медицине из университета Болоньи.
Первоначально имелось предположение относительно возможной поломки рулевой колонки, явившейся причиной несчастного случая. Это подтверждалось фотографиями разрушенного Williams, показывающими рулевое колесо автомобиля, все еще прижатое к тоннелю колонки в разрушенном автомобиле.
Конечно, официальное расследование шло болезненно медленно для инженеров Williams, допущенных только к очень поверхностной экспертизе разрушенного автомобиля. Только в декабре 1996 года было объявлено, что Фрэнк Уильямс, Патрик Хэд, Эдриан Ньюи, гоночный директор Роланд Брюинсрэйд и должностные лица трассы Имола Джорджио Поджи и Федерико Бенденелли будут обвинены в непреднамеренном убийстве.
Разногласия были шокирующими. Президент FIA Макс Мосли предупредил, что решение могло закончиться тем, что команды станут бойкотировать итальянский этап. Хотя FIA провозгласила, что её лучший юридический совет мог бы оправдать этих шестерых, Мосли издал срочный меморандум о трудностях, связанных с итальянским законом, поскольку это теперь применялось к автомобильному клубу Италии и требовал, чтобы это дело было передано в итальянское правительство.
«Это – исключительно итальянская проблема, требующая исключительно итальянского решения», – сказал Мосли. – «Независимо от результата, никакая другая страна в это не вовлечена и воздействия на чемпионат мира Формулы-1 не будет; так же как и на мировой и европейский чемпионат по ралли».
Многие команды выражали поддержку быстродействию FIA.
«Мы будем обращаться к FIA за руководством», – сказал Йан Филлипс, коммерческий директор Jordan, – «но мы «нутром чуем», что, как в данном случае, мы не можем рисковать гоняться в Италии. Для соревнующихся команд есть гораздо более весомые причины, чем только эта. Это не та проблема, с которой команды могут справиться сами. Макс Мосли очень быстро принял позицию по вопросу, как мы и ожидали, и мы уверены в его способности разобраться в этом».
«Williams возможно наиболее надежная команда в истории Формулы-1. Если это может случиться с ними, какие шансы остаются для остальных нас?», – добавил Кен Тиррелл.
Во время подготовки к суду, организованном в 1997 году в маленьком здании суда в Имоле, масла в огонь возобновленных спекуляций о причине несчастного случая подлило появление до настоящего времени неопубликованной фотографии, на которой, казалось, было видно, что бразильский гонщик мог разбить свой автомобиль, наехав на обломки на трассе за секунды до несчастного случая.
Сенна в Имоле, 1994 год, роковой уик-энд
На фотографии, сделанной французским фотографом Полем-Анри Кайе, видно, как Сенна приближается к повороту Tamburello: левые колеса его FW16 как раз должны переехать обломки, лежащие на трассе. По их цвету можно предположить, что это могли быть обломки от Benetton Ю.Я. Лехто, который застрял на стартовой решётке как раз перед зеленым сигналом светофора и был протаранен Педро Лами на Lotus. В результате этого на трассу вышел автомобиль безопасности, чтобы замедлить скорость пелотона на первых пяти кругах гонки, а в это время участок столкновения был очищен. Кайе немедленно после аварии послал фотографию в Williams и Renault в надежде, что они сочтут это полезным, но команда упорно отказалась комментировать ее значение.
Другая теория, объясняющая аварию, заключалась в том, что Сенна мог сильно «давить на газ» на холодных шинах после нескольких кругов на маленькой скорости позади автомобиля безопасности. Шины Формулы-1 сильно зависят от наращивания высокой температуры при энергичном использовании, чтобы получить максимальное сцепление с полотном. Представляется возможным, что когда гонка была продолжена, прохладным (недостаточно прогретым) шинам FW16 могло серьезно недоставать сцепления, что создало ситуацию, вышедшую из-под контроля даже у Сенны …
Водитель автомобиля безопасности Макс Анджелелли, как известно, был обеспокоен, что скромный Opel, призванный выполнить задачу, не был способен ехать достаточно быстро, чтобы вести пелотон Гран-при, даже на маленькой для этих машин скорости.
«Это был кошмар», – сказал он Sunday Times. – «Несколько раз Айртон тянул рядом со мной и махал мне, чтобы я ускорился. Я видел в его глазах, что он был очень сердит, очень расстроен».
Настроение Сенны в тот уик-энд также подвергалось оценке. Ошеломленный фатальным несчастным случаем с Роландом Ратценбергером в предыдущий день, подозревая, что Benetton Михаэля Шумахера имел некую незаконную систему управления, и, по общему мнению, ощетинившийся после спора со своим братом Лео по поводу своей подруги модели Адриен Галистеу, которую осуждала его семья, бразильский гонщик мог очень легко сделать непоправимую ошибку в управлении.
Расследование завершилось.
***
В 1995 году, после того, как его претензии на титул предыдущего года рухнули после спорного столкновения с Шумахером в самой последней гонке, Хилл стартовал с твёрдым намерением выиграть чемпионат, но все, казалось, шло не так, как надо, почти с начала. Последовательность мелких технических проблем, трудности с автомобилем и два столкновения с Benetton-Renault Шумахера в Сильверстоуне и Монце поставили крест на надеждах Дэймона. Он победил в Буэнос-Айресе, Имоле, Хунгароринге и Аделаиде. Но этого было не достаточно. Хилл был деморализован, и это было видно.
Момент тишины перед Гран-при Австралии 1995, гонку Хилл выиграл с той уверенностью, которую он перенесет и на следующий год.
Эта сторона его работы побудила Williams принять дополнительные меры на 1997 год, когда контракт Хилла истечет. Они приняли на работу немецкого гонщика Хайнца-Харальда Френтцена, ни на секунду не веря, что Хилл возьмёт себя в руки и в блестящем стиле выиграет титул 1996 года.
В 1995 году Дэвид Култхард проявил себя в значительной мере как гонщик. Но после того, как он был побежден в очной борьбе против Benetton Шумахера в Хоккенхайме, руководство Williams дважды подумало, был ли он тем, кем надо. Они решили, что нет. Несмотря на его первую победу в Гран-при в Эшториле, шотландца не оставили на 1996 год.
Одновременно на Williams давил формульный «мистер организатор» Берни Экклстоун, «заставляя» тестировать чемпиона Индикар Жака Вильнева, сына последнего великого гонщика Ferrari Жиля Вильнева.
Жак Вильнев присоединился к команде в 1996 году. На фото он вместе с Джоком Клиа и инженером по эксплуатации Williams Джеймсом Робинсоном (справа).
То, что Вильнев получил работу, не было сюрпризом. Култхард должным образом перебрался на заранее спланированную вакансию в команде McLaren-Mercedes, в то время как Вильнев продолжал получать удовольствие от более чем 10 000 километров предсезонных тестов с Williams. Не удивительно, думали некоторые, что он поставил новый FW18 на поул-позицию на первом австралийском Гран-при, который был проведен в Мельбурне в марте 1996 года.
Вильнев добился четырех побед в своём первом сезоне. Его первой была победа на европейском Гран-при на новом Нюрбургринге, где он на долю секунды опередил Михаэля Шумахера на Ferrari. Таким образом был создан новый народный герой Формулы-1.
Независимый нон-конформист, Вильнев принес освежающе-непредубежденный подход к Формуле-l. Он был гонщиком до мозга костей, никогда не запуганный конкурентами, и в 1996 году он, конечно, заставил товарища по команде отработать свои деньги.
Хилл начал сезон 1996 года, отмечая, что, начиная с 1990 года, каждый гонщик, выигравший гонку открытия сезона, выигрывал затем и чемпионат.
«Это традиция, которую я намереваюсь продолжить», – сказал он после довольно случайной победы в Мельбурне, когда Вильнев остановился из-за падения давления масла.
Хилл был столь же хорош, как и его слово. Если и был какой-либо оттенок разочарования в этом сезоне, то это была неудача на Гран-при Монако, этап, на котором его отец Грэм одерживал победу не менее пяти раз. Дэймон начал со второго места на решётке и немедленно захватил лидерство только для того, чтобы потерять то, что определённо выглядело победой, из-за отказа его двигателя Renault, что было редкостью в этом сезоне.
В Williams слишком перегнули палку. Новость, объявленная на самом пике карьеры Хилла о том, что его контракт не будет возобновлен в 1997 году, была жестоким ударом. Но, хорошо привыкший к пинкам судьбы, он достойно перенёс оскорбление, в великолепном стиле доказал неправоту сомневающихся, и затем смаковал свою роль как первого чемпиона мира Ф-1 во втором поколении. Это было достижение, которое трудно повторить.
Вильнев лидирует после старта Гран-при Сан-Марино 1997, но в итоге гонку выиграл его напарник Хайнц-Харальд Френтцен.
Сезон 1997 года был «гонкой двух лошадей» между Жаком Вильневом и Михаэлем Шумахером. Он закончился решительно на вершине для Williams, завоевавшей рекордный девятый кубок конструкторов, и Вильнева, взявшего корону гонщиков – наиболее трудно выигранный и самый приятный из титулов, сказал Фрэнк, с тех пор, как Алан Джонс победил в 1980 году. Михаэль Шумахер остался, чтобы поразмышлять на досуге о сомнительном стиле вождения, который «посадил на мель» его собственные надежды на титул в гравийной ловушке на трассе в Хересе и «разбил», возможно, навсегда его статус героя среди болельщиков Ferrari.
Жак Вильнев не нуждался в помощи, чтобы «проводить» своего нового партнера, экс-гонщика Sauber Хайнца-Харальда Френтцена. «Ха-Ха» пришёл в Williams с репутацией выдающейся врождённой скорости в младших формулах, где он часто опережал Михаэля Шумахера (и в то же время встречался с Коринной Бетш, которая в 1995 году вышла замуж за двукратного чемпиона мира). Но перед первой гонкой Френтцен заставил подскочить давление у Патрика Хэда, согнув один из элементов шасси FW19 на поребрике во время тестов в Маньи-Куре. И некоторое время дела не шли лучше.
Вильнев начал год как несомненный претендент на титул. Несмотря на сильный вызов со стороны Шумахера и возрожденной Ferrari, он демонстировал блестящую форму прямо до своей домашней гонки в Канаде, где его необъяснимо развернуло на втором круге. Это было началом бедственного периода. Несмотря на победы в Сильверстоуне и Хунгароринге, он был очень нестабилен в течение летних месяцев, а затем взвинтил темп с желанием отомстить в заключительных гонках.
Менеджер Жака на протяжении долгого времени Крэйг Поллок сообщил мне, что эта тенденция с резким спадом к середине сезона была особенностью его карьеры до настоящего времени: «Но он всегда возвращается сильным». Поллок был прав. Когда дали старт заключительному спринту на титул, он не дрогнул.
Но к концу сезона 1997 года Уильямс уже слышал обеспокоенные слухи о том, что Жак мог решиться на переход в запланированную на 1999 год команду Reynard. Эта новая команда, обеспечиваемая деньгами British American Tobacco с бюджетом в 250 миллионов фунтов на пять лет, была детищем Рейнарда, конструктора гоночных автомобилей из Бистера, и Крэйга Поллока. Так, держа в уме неуверенность Вильнева относительно его планов после того, как его текущий контракт с Williams истечёт в конце 1998 года, Williams предпринял беспрецедентный шаг по тестам для четырех молодых пилотов в Эшториле в ноябре 1997 года.
Колумбиец Хуан Пабло Монтоя, ас французской Ф-3 Николя Минассян и гонщики Ф-3000 Макс Уилсон (бразилец, несмотря на его фамилию) и Соей Айяри из Франции делили время за рулём Williams FW19 в течение более чем двух дней.
«Нас очень впечатлило то, как все четыре гонщика вели себя», – сказал Джеймс Робинсон, старший инженер Williams. Принимая во внимание предыдущий опыт каждого гонщика и знание трассы, они делали превосходную работу.
«Мы были поражены уровнем всех четырех, особенно уровнем их понимания того, что касалось управления автомобилем. Все могли объяснить, что делал автомобиль, и понимали сигналы на приборной панели, а также сигналы с пит-лейна. На них не давила необходимость показать абсолютное время, поскольку мы оценивали их по 13 отдельным категориям.
У них были также очень различные характеры, от Уилсона, который был очень спокоен до Монтои, который был нетерпелив. Они делали всё чрезвычайно хорошо, и это было настоящим откровением для всех нас».
Уильямс ожидал, что выберет своего нового тест-пилота на сезон 1998 года из числа этого талантливого квартета.