Начало большой легенды. Часть 8.
В субботу в 13:00 дня началась вторая сессия. В 13:18 Сенна собирался выйти на старт. Но перед этим он просмотрел по монитору в боксах, как выступали другие гонщики. Там он увидел, как новичок на Simtek австриец Роланд Ратценбергер при выходе из поворота Villeneuve на скорости 200 км/ч врезался в бетонную стену. Сенну тут же охватило нехорошее предчувствие. Он вернулся в глубину боксов и закрыл лицо руками. Затем пошел на пит-лейн и приказал отвезти его к месту аварии. Когда Айртон приехал на место аварии, Ратценбергера уже повезли в Медицинский Центр. Однако разбросанные обломки болида Simtek не нуждались в комментариях. Уоткинс вспоминает, что Сенна был «очень потрясен». Он никогда еще не сталкивался с суровой действительностью этой профессии, так как за время его участия в гонках никто еще не погибал. По отношению к смерти он был фаталистом. Айртон был верующим человеком и часто задумывался о смерти. Но впервые она близко подошла к нему. Сенна был очень спокоен и вслух не обсуждал смысла этого вида спорта для себя.
На вертолете Ратценбергера перевезли в госпиталь Maggiore. Второй заезд был возобновлен в 14:05. Как раз в это время вертолет приближался к госпиталю. В 14:08 он совершил посадку, а в 14:15 официально было объявлено о смерти гонщика.
Сенна пошел в моторхоум Williams и снял свою униформу. Он позвонил Галиштеу в Синтру. Она сказала, что их разговор длился около 15 минут и состоял из «рыданий, жалоб и сомнений». Она написала, что он «действительно потерял над собой контроль» и сказал, что не хочет выступать в гонке в воскресенье. Раньше никто от него таких заявлений не слышал.
Когда закончился квалификационный заезд, никто из участников не смог улучшить пятничное время Сенны. Поэтому он должен был стартовать с поул-позиции. Согласно правилам F1A, Айртон обязан был прийти на Пресс-конференцию после квалификационных заездов. Мартин Уитейкер уточняет, что «пропуск этого мероприятия карался штрафом». Но это был особенный случай. В обязанности Анны Бредшоу, менеджера команды Williams по общественным связям, входило напоминание гонщикам об обязательном посещении Пресс-Конференций. Она пошла в моторхоум и дипломатично спросила Сенну. «Категорически нет», – ответил Сенна. Фрэнк Уильямс согласился. «Об этом не может быть и речи», – сказал Уильямс и добавил, что команда готова оплатить штраф, если будет поднят этот вопрос.
Бредшоу пошла в Пресс-Центр и встретила там Марию Белланку, которая занимала такой же пост только в команде Benetton. Она также сказала, что Шумахер не выйдет на пресс-конференцию. Бредшоу объяснила ситуацию Уитейкеру, который, в свою очередь, успокоил ее, сказав, что пресс-конференция отменена. Бредшоу сделала вывод, что у людей, ответственных за это мероприятие, «есть сердце».
Сенна вернулся в гостиницу, где ему передали записку от Фрэнка Уильямса: «Пожалуйста, поднимись ко мне в номер для разговора». Сенна пошел туда и окончательно успокоился. Он сказал, что будет выступать в гонке. Гонке, которую директорат обязан был отменить в связи со смертельным случаем на трассе, но под давлением Берни Экклстоуна Гран-при не отменил. Хотя до этого гонку отменяли всего один раз в 1984 году, когда из-за разрушения асфальта под колесами болидов Гран-при Бельгии из Спа перенесли в Цольдер...
Когда до старта оставалось 30 минут Сенна увидел Проста, который случайно решил пообедать в моторхоуме Renault, находившемся рядом с моторхоумом Williams, и махнул ему, имея в виду: «Потом поговорим». Прост заметил, как удивились окружающие. Обычно при встрече Сенна и Прост обменивались любезностями, а не нежными жестами. Прост запомнил взгляд Сенны – странный, почти отрешенный; ни капли гордыни в его поведении. Прост подыскивал правильные слова: «Немного другой».
Когда Сенна подошел к боксам Williams, бразильский журналист Жайме Брито попросил его оставить свой автограф на 3 фотографиях. Брито сказал, что «фотографии были такими грустными. Я сказал об этом Сенне». Реакция Сенны была странной. Все знают в «кругах» Ф-1, что менее, чем за 30 минут до начала гонки, Айртон полностью уходит в себя, концентрируясь на гонке. Однажды он объяснил мне, что в такие моменты он никого не узнает, за исключением, возможно, своего механика. Но за последние несколько лет он стал вести себя более раскованно. На этот раз он просмотрел фотографии, подписал их и выслушал мнение Брито об этих фото.
Брито вспоминает: «Сенна делал такое, чего он никогда не делал до этого. Он ходил вокруг болида, смотрел на покрышки, присаживался отдохнуть на заднее крыло, как будто не доверял своему болиду».
Ассумпсайо говорит, что обычно Сенна «имел привычку быстро и решительно одевать свой подшлемник и шлем в преддверии гонки. В тот день по тому, как он одевал их, можно было понять, что он был другим. Он бы предпочел не участвовать в гонке. Айртон не думал о смерти, а собирался выиграть ту гонку. Но он хотел, чтобы все это побыстрее закончилось, и уехать домой. Его мысли были где-то далеко».
Как только был запущен двигатель болида, Сенна проехал один круг и остановился на стартовой решетке первым, немного слева. Там он снял свой шлем и подшлемник, положив шлем на обтекатель, как раз напротив кокпита. Обычно он никогда не снимал шлем на стартовой решетке. Каждый гонщик настраивается на гонку по-своему. Некоторые вылезают из болида и топчутся рядом; некоторым нравится позировать перед телекамерами; другие же гонщики, как Бергер, любят посидеть на траве, на обочине трассы, жадно выпивая минеральную воду. Сенна неизменно оставался внутри кокпита, его неподвижный взгляд всегда был устремлен на кольцо. А снятие шлема и одевание его только могли помешать его концентрации.
Когда их представляли зрителям, Сенна выдавил из себя улыбку. Когда же очередь дошла до Бергера из команды Ferrari, то на трибунах началось дикое веселье. Айртон понимал такую реакцию: недальновидный итальянский шовинизм. Похоже, это удивило его, хотя он уже не раз слышал такую бурную реакцию. Он также улыбнулся, когда технический директор Williams Патрик Хед что-то сказал ему. Это была его последняя улыбка.
До того, как объявили минутную готовность, Сенна одел подшлемник и тщательно его заправил за воротник своего комбинезона. Его лицо казалось мрачным, но скорее всего из-за внутренней концентрации. Это правда, что он выглядел отрешенно, его мысли были где-то далеко. Возможно, все эти годы он специально появлялся за минуту до старта, чтобы под шлемом скрывать свои эмоции. Возможно, нет. Айртон одел шлем, и все 25 машин проехали круг почета и по парам заняли свои места на стартовой площадке.
Когда красный свет переключился на зеленый, Сенна совершил классический старт, делая упор на мощность двигателя, строго следуя указаниям Уильямса, который хотел от него мощного рывка. Затем он немного успокоился и очень аккуратно пошел в первый маленький левый поворот, уже значительно опережая Шумахера. За его спиной Benetton Лехто преградил продвижение остальным болидам, которые, шарахаясь в стороны, проезжали мимо Лехто. Педро Лами на Lotus из-за плохого обзора выскочил в соседнюю колонну и на ускорении ударил в заднюю часть Benetton с такой силой, что Benetton подскочил в воздух, заднее колесо, оторвавшись, полетело в зрителей, ранив нескольких человек, а Lotus развернуло поперек трассы. Лехто и Лами остались целыми и невредимыми.
Так как повсюду были разбросаны обломки болидов, выехал сейфети-кар и 3 круга подряд водил за собой 23 болида. На следующем круге сейфети-кар просигналил проблесковыми маячками о том, что собирается покинуть трассу, и гонка будет возобновлена в полном объеме. Инженер Сенны Дэй-вид Браун продублировал эту информацию по радио, и Сенна подтвердил свою готовность.
Сейфети-кар съехал с трассы, и снова Сенна стартовал «классически», на полной мощности своего двигателя. Шумахер следовал за ним, затем – на небольшом расстоянии – Бергер.
На 6-ом круге Шумахеру показалось, что Williams начал выглядеть нервно в Tamburello, но он не мог понять причину. Сенна пошел на 7-ой круг, выведя свой болид на прямую «старт- финиш». Его руки твердо держали руль. Белые полоски стартовой решетки пронеслись под болидом. Он немного взял вправо и так ехал вдоль прямой, разграниченной деревьями, по направлению к повороту Tamburello. При входе в поворот Сенна направил свой Williams на бело-красные поребрики на внутреннем радиусе трассы - классическая позиция при повороте. Слева от пег - высокие зеленые деревья, затем стена с сетчатым ограждением над ней, затем тонкая полоска травы, затем красно-белые поребрики, которые заканчиваются как раз в повороте.
Прямо перед ним – вся ширина трассы, скрывающейся из виду.
Справа от него – белая разграничительная линия, затем тонкая полоска травы, затем бетонная полоса безопасности. И следом – низкая бетонная стена с сеткой над ней, затем – деревья.
Так как петля была очень узкая, он поместил болид немного левее и проехал под большим рекламным щитом пива Kronenburg. В той точке, где заканчиваются красно-белые поребрики, а петля становится еще уже, он ехал со скоростью 192 мили/час. Он выпрямил болид, беря чуть левее, чтобы объехать петлю, вынужден был съехать на обочину, проехать по траве и по бетонной полосе безопасности. Он пересек эту площадку и за 1.8 секунды до удара в стену Сенна сбросил скорость до 131 мили/час. Но этого было недостаточно. Расстояние между последними поребриками, через трассу, траву и бетон к стене под углом равно 102 шагам. На скорости 192 мили/час при расстоянии в 102 шага не могло спасти гонщика даже резкое торможение.
В этот жаркий, сухой и солнечный день часы застыли на отметке 14:18.
Сергей Сумин, Pro-Формула, 2001, #02.